остановил и строго сказал, ощутив себя не собой, а книжным персонажем тех блаженных времен, когда было еще важно, во что человек верит:
– Отвечай! – прогремел я грозно под влиянием всплывшего литературного альтер-эго. – Веришь ты, Вера, Школе или нет?
– И да, и нет, – говорила она и нежными прикосновениями руки пыталась меня утихомирить.
– Да или нет? – Я поднял еще на три тона голос и услышал внутри себя эхо церковного «Отрицаешься ли сатаны, и всех дел его, и всех ангел его, и всего служения его, и всея гордыни его?..»
– Верю, – ответила она. – И ты тоже веришь.
– Я ухожу из Школы, – твердо сказал я. – Это не прикосновение к игре или чуду, а секта. И я прошу тебя пойти со мной, пока они не запудрили окончательно тебе ум.
Вера долго сидела молча, надавливая пальцами то на веки, то на лоб, закрывая и открывая лицо ладонями.
– Нет, – наконец сказала она. – Я хочу пройти пост. Мне нужно много энергии для моей цели. У меня есть цель.
– Вера! – не выдержал я, и голос сорвался, заставив Веру вздрогнуть. – Это кредит! И проценты за эту энергию ты заплатишь такие, что забудешь, как тебя зовут! Меня сейчас распирает от энергии, но я чувствую себя киноцефалом.
– Нет, – твердо повторила она и вышла из палатки.
У костра я ее обнял. Наше прощание было исполнено нежности и грусти, которую усугубляло то, что мы приехали в лес из разных городов и оказались здесь одновременно благодаря случайностям в наших жизнях.
Дорога с капища к ближайшему цивилизованному месту стоила мне ноутбука и кошелька. Меня обокрали. Проезжающий бетоновоз облил грязью (на той глухой дороге новый бетоновоз выглядел сюрреалистично). Потом прицепился клещ, сбил спортсмен-велосипедист, так что я получил травму руки и вынужден был искать пункт оказания медицинской помощи.
Вдобавок мне пришлось поработать две недели продавцом супермаркета, чтобы наскрести деньги на возвращение домой. Но и на временном месте работы меня ждал кулачный бой с мерчендайзером и, соответственно, оскудение заработка.
На вокзале, где я оставался ночевать (после школьных экзерсисов на сон было достаточно четырех часов, хотя прежде я нуждался в девяти часах отдыха), меня систематически одолевала полиция. Почему-то правоохранители решили, что я толкаю тут наркоту. Я боялся, что из-за моих недешевых тряпок они сочтут меня богатеньким и что-нибудь подкинут, чтобы потом доить моих родителей. И поэтому поспешил заселиться в хостел.