Ничтожество.
Вот кто я. И я совсем один.
* * *
Четыре дня спустя. Всего четыре дня. У меня не осталось ни денег, ни надежды. Каждый вечер я возвращался на ту парковку, надеясь – отчаянно желая – чтобы Альфонсо вернулся за мной, чтобы отец передумал, чтобы тот его последний, безжалостный и полный ненависти взгляд мне всего лишь привиделся. Я был чертовски глуп. И голоден.
Два дня ничего не ел. Двадцатку я потратил в первый же день на бургеры, картошку фри и газировку.
Я передвигался, держась за ребра. Боль стала только сильнее. Сегодня впервые в жизни я попытался украсть из чужого кармана бумажник, но ошибся с выбором жертвы, и парень меня избил. Навыков выживания на улице я не имел. Как и желания жить.
Зачем? Без Синдиката. Без будущего. Без чести.
Я уселся на асфальт на парковке, перед граффити Братвы. Лег на спину. Дверь открылась, и из здания вышли люди. Территория Братвы.
Я так чертовски устал.
Умирать я буду медленно. Они не станут спешить. Боль во всем теле и отчаяние не давали мне двинуться с места. Я уставился в ночное небо и начал зачитывать клятву, которую выучил несколько месяцев назад, когда готовился к своей инициации. Слова на итальянском языке слетали с моих губ, оставляя после себя пустоту и отчаяние. Снова и снова я твердил клятву. Я должен был стать мафиози, такова была моя судьба.
Справа от меня послышались голоса. Мужчины говорили на незнакомом мне языке.
Внезапно передо мной возник парень с черными волосами. На нем тоже красовались несколько синяков, хотя до меня ему в этом плане было еще далеко. Одет он был в боксерские шорты.
– Говорят, тут какой-то шизанутый итальянский мудак декламирует омерту. Значит, они про тебя болтали.
Я замолчал. Он сказал «омерта» так, как сказал бы это я, – будто это слово для него что-то значило. Парень весь был покрыт шрамами. Вероятно, ненамного старше меня. Лет восемнадцать, полагаю.
– Если ты произносишь эту хрень в таком районе, значит, ты хочешь умереть или просто больной на голову. А может, и то, и другое.
– Эта клятва – моя жизнь.
Он пожал плечами и оглянулся. Затем снова повернулся ко мне, и его губы изогнулись в зловещей ухмылке.
– Теперь это будет твоя смерть.
Я сел. Из двери рядом со зданием Братвы вышли трое парней в боксерских шортах, с татуировками на теле – волки и калаши – и с гладко выбритыми черепами.