, еще один сказал когда вином за разум заходит, а всё еще один когда прелестная уха́женка склонится чтоб побудить его
>17, один из малышовейших сказал ме, ме, Се́м, когда паппа клал обоим в кости́ ноя
>18, один из остряшных сказал, когда он ейсть йе яблокухен и он змазь себён как жукен, всё ж один сказал когда ты стар я сер пасть полнмы сном, и всё еще другой один когда нарви до дева́х нерв
>19, а еще другой когда он только вот после побываючи как обра́зенным
>20, еще другой когда йи, у него нет мананов
>21, и один когда дозовые свиньи они начнут сейчас когда взлетят навозом дух
>22. Все ошибались, так что Шем сам, доктатор, забрал пирог
>23, правильное решение бывая – все сдаются? – когда он э – ваш до раздирания каменьиц
>24, – Шам
>25.
Про низость Шема (1)
Шем был мошеммиком и низким мошеммиком и низость его выползала в первую очередь путем съестных. Так низок был он что предпочитал Гибсенского>1 чаепитного лосося консервного, как недорогого так и угождающего, упитаннейшему икрой-тяжлённому лахсу или резвейшей пестрятке или серебряночной форельке что когда-либо сбагривалась меж Лейкслипом>2 и Айленд Бриджем>3 и много было раз повторял он в своем ботулизме>4 что никакое джунглерощенное пиньяблоко никогда не присмакивалось как кони те что вытряхиваешь ты из банки Ананиясов>5, Финдлейтер>6 и Гладстона, Угловой Дом>7, Енглея. Ни одна из твоих в дюйм толщиной голубокровых Балаклав>8 зажаренных-на-веры-кострёбрышках или сокожелейных голяшек Грехсовой топлёной баранины или сальнохрящевых хряков групонов или ломоть на сляб слачной гусегрудки с кусманом после отвала сливопуддинговой начинки всей на плаву в топи морёнодубной подливы для этого пугрекосердного юда>9! Росбиф из Старой Зеландии! он не мог к нему прикуситься. Видишь что бывает когда твой соматофаговый>10 водяной западает на виргиторианскую лебедицу? Он даже навообежал сом с собой и стал о́тцынком, говоря что лучше б он гораздо скорее прочавкал с грехом пополам через чечевичное крошево в Европе чем встревал в Дурляндское лущёненькое горошево>11. Раз когда среди тех бунтовщиков в состоянии безнадежно беспомощной интоксикации рыбоядный этот пытался поднести сцитрундовую кожуру к обеей ноздре, икая, очевидно сэкспромтен привычкой он имел со своей гортанной смычкой, что он мог бы процветочить вечно и запахом единым, как сцытр, как кедр, подобно цедре, с источников, на горах, с лимоном поверх, Ливана. О! низость его была ниже всего вплоть до втопленна куда! Никакой подобаемо-подобной огневоды или перводносимого первачка или глоткожгущего джина или честно́й буротёмной пивищи. О дорогая нет! Вместо того трагический паяц же захныкался пшеноючной тошно от жизни на нечтом вроде мандаре́веньской зжелтёной искросиней вендиговой диодаяновой