– Нет, просто я с легкостью запоминаю то, что вижу, причем в мельчайших деталях, и потом могу воспроизвести. Я помню расстановку предметов мебели и расположение картин на стенах почти во всех домах, где побывал. Каждое слово каждого контракта, который я подписал, и все сделки, которые заключил, хранятся здесь, – он постучал себя длинным пальцем по виску.
– Вы шутите? – изумилась Кассандра.
– К несчастью, нет.
– Но почему, во имя всего святого, вы считаете это несчастьем?
– Ну, в этом-то и проблема: способность хранить в памяти огромное количество данных не делает умнее. Весь вопрос в том, как эту информацию использовать, – его губы дернулись в насмешливой ухмылке. – Из-за большого объема информации мозг работает неэффективно, поэтому определенное количество сведений мы должны забыть, потому что они нам уже не нужны или мешают. Но я помню все свои неудачи точно так же, как и успехи, – все просчеты и неблагоприятные последствия. Иногда мне кажется, я словно попал в песчаную бурю: вокруг летает столько мусора, что невозможно что-либо отчетливо разглядеть.
– Судя по всему, обладать фотографической памятью довольно утомительно. Тем не менее вы пользуетесь ею наилучшим образом. По большому счету, жалеть вас нет никаких причин.
Он усмехнулся и опустил голову:
– Полагаю, что так.
Кассандра допила остатки шампанского и отставила бокал в сторону:
– Мистер Северин, могу я задать вам личный вопрос?
– Конечно.
– Почему вы захотели стать моей устрицей? – ее лицо залил горячий румянец. – Потому что я красива?
– Отчасти, – признался Северин без тени смущения, – но еще мне понравились ваши слова, что вы никогда не ворчите, не хлопаете дверьми и к тому же не ищете любви. Как и я, – он сделал паузу, не сводя с нее пристального взгляда, и добавил: – Я думаю, что мы подходим друг другу.
– Я не имела в виду, что не желаю любви, – возразила Кассандра, – а только хотела сказать, что не против, если она придет со временем. Если откровенно, то очень желательно, чтобы муж меня любил.
Северин не торопился с ответом.
– А что, если бы ваш супруг оказался хоть и не красавцем, но не лишенным обаяния, к тому же очень богатым? Что, если бы он проявлял к вам доброту и заботу, исполнял любое ваше желание: покупал особняки, драгоценности, возил за границу, приобрел вам в личное распоряжение яхту и роскошный железнодорожный вагон? Что, если бы он был исключительно хорош в… – он замолчал, видимо, обдумывая дальнейшие слова. – Что, если бы он стал вам защитником и другом? Неужели отсутствие любви с его стороны продолжало бы иметь значение?