Арсений кивнул, не сдержав задумчивого вздоха, открыл дверь мастерской и скрылся внутри. Пахнуло машинным маслом, раздался шум – он что-то искал. Скоро Арсений вышел и протянул Варламу пакет с рыбой. Пакет вонял, и не чем-нибудь, а дохлой рыбиной. Душный и скользкий запашок, который и сравнить ни с чем нельзя, разве что с болотом и мертвечиной. Варлам ни разу в жизни не нюхал ни то ни другое, но представлялось именно так.
– Не надо мне, спасибо.
– Рыба полезна для мозгов. Мне-то зачем, а тебе нужнее.
– Я когда-то слышал, что жирные виды рыб действительно положительно влияют на функционирование мозга, – пробубнил Варлам, сквозь муть в очках недоверчиво разглядывая пакет. Он ел рыбу. Даже несколько раз. Гадость. Но теперь он о рыбе еще больше прочитал, поэтому слова Арсения показались логичными. Варлам любил все логичное.
– Во-о-от, а я о чем! Помажешь майонезиком, хряпнешь сырку, и будет заебок!
– Сыр? Твердая или полутвердая масса, которая получается в результате особого способа заквашивания молока, которое, в свою очередь, является питательной жидкостью, вырабатываемой молочными железами самок млекопитающих, чаще всего коров или коз. А корова и коза, в свою очередь…
– Да-да! То самое!
– Нет, сыра у нас нет.
Арсений впихнул пакет мальчику в руки, затем залез во внутренний карман куртки и достал крохотную книжечку. Варлама тут же притянуло обратно – он даже протер очки рукавом, чтобы лучше было видно такой малюсенький, наверняка бархатный на ощупь переплет.
– Это даю тебе на неделю. Я сам не дочитал, но мне некогда.
– Вы опять кого-то убивать ходили?
– Варламчик, брось ты это, не перебивай. Взрослые дела тебя не касаются. Есть и стихи. И некоторые ваще смак. Про любовь. Выучи парочку, потом как-нибудь расскажешь.
– Убивать ходили или байки разбирали?
– Топай домой, засранец. Пусть отец рыбу пожарит. Или сам пожарь. Пристанешь тоже, хрен отцепишь. Про стихи не забудь.
Варлам одной рукой прижал книжечку к груди, и она отозвалась теплом, а другую, с рыбьим пакетом, вытянул подальше от лица. Арсений приложил на прощание два пальца к виску, достал из пачки «Раковки» новую сигарету.
– Хорошего дня! – Варлам всегда прощался, хотя в Кварталах это было не принято. Здесь хорошие дни выдавались редко, а если и случались, то вслух о них старались не говорить, чтобы не спугнуть. Варлам не верил в приметы, как не верил во все, что было нелогично. В Кварталах люди цеплялись за суеверия, как за то единственное, чем можно было объяснить уклад квартальной жизни. Но иногда Варламу казалось, всего на несколько мгновений мерещилось, будто он, раз за разом повторяя «хорошего дня», делал все, чтобы от этого дня избавиться.