Пёс был чертовски умным и воспитанным – сказался талант Павла Васильевича к дрессировке, хозяйская любовь, сдобренная затратами времени на занятия и прогулки с самых ранних лет.
Пока Бутч ел, Егор тревожно глядел на лестницу из монтажных скоб, уходящую в темноту чердака. За забором продолжал гудеть автомобиль. Егора не покидало ощущение, что всюду: из чердачной темноты, из-за забора, из неосвещенного дровника за ним кто-то наблюдает. Следит за каждым его действием. Слышит, как стучит сердце, гоняя кровь. Сказались увлечения Егора. Когда-то давно он прочитал «Жребий Салема» Стивена Кинга. И хотя ничего толком оттуда не запомнил, страх перед кровососущими ночными тварями остался.
Но сейчас Егор гнал от себя эти мысли.
Чавканье Бутча, с жадностью пожирающего поздний ужин, успокаивало. Егор ждал, пока тот закончит.
Воображение не отступало. Хотелось бежать в дом, спрятаться, укрыться одеялом и никуда не выходить. «Если не научишься бороться со своими страхами, смотреть на них с вызовом, с холодным расчетом победить, так и останешься трусливым молокососом» – вспоминались ему рассуждения дяди Сергея. И он храбрился: «Страшно должно быть. Страшно должно быть. Должно быть страшно».
Внезапно с улицы раздался крик: «Старина, съеби куда-нибудь, а! Херли ты тут на своём ведре с гайками встал! Мне на работу завтра». Очевидно, Егор не один проснулся от внезапного гостя, вставшего на асфальтовом полотне посреди улицы с включённым двигателем и фарами. Скорее-всего это кричал кто-то из соседей. Внезапно к нему присоединился ещё один голос: «Да хули ты ему объясняешь! Дай-ка я разобью этому мудозвону еблище!» За руганью последовали удары – это вечно пьяный Женька, штыковой лопатой стучал по капоту. Послышался скрип колёс, машина, взревев двигателем, унеслась прочь. Соседи ещё что-то обсудили. А Егор подумал, что ему повезло родиться в месте, где все друг друга знают, а по ночам, кому бы то ни было извне трудно нарушить общественный уклад.
Но оставалась ещё одна жуткая вещь: во тьме чердака и дровника Егор увидел странный блеск. Первая ассоциация – посветить ночью на Бутча фонариком. Глаза сверкнут так же.
– Ну, нет, бля!.. – выругался Егор и сфотографировал со вспышкой чердак, потом дровник. Полистал получившиеся фотографии, сфотографировал ещё раз. Пять-шесть ярких вспышек осветили двор. Звук фотографии – хрустко ломающаяся ветка, резал ночную тишь. И на наборе пикселей на экране смартфона – ничего, кроме обычной, провинциальной действительности. Егор усмехнулся, погладил закончившего есть Бутча, забрал огромную металлическую тарелку и ушёл в дом.