– Ну, Инесса, пойдем посмотрим, что можно взять из этого арсенала. – самооборона всегда была моей слабой стороной, но я взяла со стены какой-то нож, который назывался «скиннер», но я этого не знала, и то, что он нужен был для разделки туши животного тем более и зажала его в руке с такой силой, будто его кто-то хочет выхватить.
В голове звучала песня «i’m going in» группы pain, она всегда позволяла чувствовать себя в безопасности, но не сейчас.
Как только я смогла отвлечь себя от мыслей о том, что меня вздернут на одном из этих орудий, в коридоре раздались шаги, которые эхом распространялись по всей комнате. Сердце уже билось в горле и страх заставил меня автоматически принять защитную позу. Сев спиной к столу, на котором лежали какие-то чертежи и много всякого барахла, и обхватив руками колени, я ждала своей участи.
– Неужели я умру прямо здесь? Прямо сейчас? Я конечно думала о самоубийстве, но не хочу умирать ТАК. – сказала я это тихо, себе под нос.
Дверь открылась тихо, как открывает ее мама, когда ты спишь. Я не хотела открывать глаза и видеть свою смерть, поэтому продолжила сидеть в такой позе, не издавая звуков, даже переставая дышать на секунд 10, надеясь, что меня не заметят. Я сидела, оперевшись спиной к столу, который стоял в углу комнаты, не заметит разве что слепой.
Нож предательски выпал из руки и звонко упал на бетонный пол. Паническая атака нарастала с каждым шагом, который был слышен все ближе.
– И долго ты будешь тут сидеть и ныть? -
голос был явно мужской, грубый, но приятный. Его слова звучали холодно, без малейшей эмоции и сострадания.
Я уже перестала панически дергать ногами вверх-вниз, застыла от удивления.
– Меня не убили? Я жива? Он вообще хочет меня убить? – в голове звучал голос надежды, но не бывает так в жизни. Ведь человека крадут не чтобы с ним говорить по душам. Эта мысль заставила меня еще сильнее прижать ноги к груди и проигнорировать его вопрос.
– Хватит меня злить, вставай, нам нужно идти. – прозвучало это так, будто мама меня тащит на дачу с утра, громко и почти по слогам, будто я какой-то неандерталец и не понимаю русский язык.
Поняв, что деваться мне некуда и если все-таки убьют, я ничего не смогу сделать, взяла себя в руки и открыла глаза, отпустив обессиленные кисти, сжимающие колени.