К тому же, все это легло на дремовские плечи. Он разорвал свою нательную рубаху и плотно перебинтовал руку особисту. От разрывной пули у него оказалось вырвано почти полспины, но, странное дело, крови он потерял не очень много и сохранил способность двигаться. Хотя, в этом «могучем» теле и крови-то пол-литра всего. Но, тем не менее, Дубонос находился в полном сознании. Для того, чтобы перебинтовать ухо особисту, Дремов размотал бинт со своей головы и плотно примотал пострадавшему эту часть тела. Дубонос все это время молчал, даже не стонал, а потом произнес каким-то виноватым, тихим голосом:
– Спасибо, товарищ старший лейтенант.
Но посмотрел почему-то на меня, но я ничего не сказал и безразлично отвернулся. Я не хотел ничего подобного. Но жалость к этому огрызку все-таки шевельнулась во мне. Вот проклятая натура! А вслух сказал:
– Ну что, товарищи командиры, отсюда надо смываться, и как можно быстрее, а то эти архангелы скоро будут здесь.
Я показал рукой на небо, и тут случилось непотребное – раздался тихий, но твердый голос особиста:
– Никто никуда отсюда не уйдет.
Я удивленно обернулся на голос и обомлел. Особист держал нас с Дремовым на мушке своего пистолета, который выглядел очень впечатляюще в тоненьких цыплячьих лапках. Дремов облизнул внезапно пересохшие губы:
– А тебе не кажется. Что это уже слишком? А, любезный?
Но Дубонос стоял на своем:
– Еще раз повторяю – все остаются здесь. Я не позволю уйти людям, которые подозреваются в измене Родине.
Надо было что-то предпринимать. Этому, точно подмечен, дубоносу ничего не докажешь. У него всего одна извилина, да и то не в голове. А он продолжал держать нас под прицелом:
– Сейчас подойдет помощь, и я сдам вас, куда положено.
– Да, ты прав, помощь уже идет.
Дремов бросил взгляд за спину особиста, тот повернулся, а Володьке оставалось только сделать один шаг и выбить ногой пистолет. Что он и проделал с поразительной быстротой. Значит, его недюжинные способности возвращаются. Отлично, это нам и нужно!
Обезоруженный Дубонос весь скукожился, как сдувшийся воздушный шарик. Вся его храбрость улетучилась, когда он оказался с голыми руками против двух матерых волкодавов. Я смотрел на его сморщенное личико, и мне хотелось смеяться, а Дремов, наоборот, разозлился:
– Ты что, полудурок? Совсем с ума съехал? Скоро здесь будут парашютисты, они не откажут себе в удовольствии добить раненых.