– Терентьев, не оп*здюливался давно, вот и подтупливает, ему порой надо прописывать, чтоб работал, а не херней занимался, – Кивнула, соглашаясь, и вернулась к морепродуктам в своей тарелке, стараясь успокоиться. Находиться столько времени рядом с Довлатовым и так было испытанием для моей нервной системы, надо как-то себя отвлекать, а то кукуха моя улетит строить розовые замки и кататься на белых единорогах.
Выступление известного коллектива с новогодней зажигательной композицией позволило переключиться на более-менее позитивную волну. Жаль, что дальше заиграла лирика и танцующие гости начали разбиваться на пары. А я снова потянулась к шампанскому.
– Потанцуем? – внезапно произносит Довлатов, и я в удивлении приподнимаю бровь. Это, что шутка какая-то? – Вы весь вечер бросаете взгляды в сторону танцующих, – поведя уголком губ, добавил: – и отбиваете ритм ногой.
Черт. Я даже этого не заметила. Очевидно, не только я его считываю, но и он меня. Нервно сглотнула от мысли, что еще он мог заметить.
– Извините, – произношу, понимая, что это может быть довольно раздражающим.
– Пошли, – он неожиданно встает со своего места и протягивает мне руку. Отставив бокал, покорно поднимаюсь, продолжая охреневать от происходящего, одновременно вкладывая свою ладонь в его и ощущая, как миллион нервных окончаний тут же встает в стойку. Мы идем в сторону танцующих, и я упорно твержу сама себе, что это всего лишь танец. Просто танец. Но сердце уже упорно отбивает чечетку.
Довлатов не тот, к кому я имею право испытывать хоть какие-то чувства, он мой начальник, от него зависит моя зарплата, и вообще это не тот мужчина, с которым может что-то получиться. Ему нужна ледяная королева, будет идеальная пара, гармоничная. Но несмотря на то что разум истошно вопит, твердя очевидные вещи и правильные установки, моему сердцу на это полностью плевать. Особенно сейчас, когда его рука скользнула по моей спине, а серые глаза смотрят прямо в мои. Глупое сердце пропускает удары, замирает на мгновения, чтобы снова зайтись в ускоренном ритме.
А край ближе, чем кажется…
Захар.
Хлопья снега упорно ложились на землю, гирлянды раздражающе сверкали, как и люди, сверкали улыбками и искрящимся смехом. Чтоб не пугать людей своим «дебильным веяньем», как выразилась Юмашева, я сосредоточил этим вечером все свое внимание на ней, это и позволило пережить вечер у Голицына, но сейчас, оставшись наедине с самим собой, разум снова погружается в свою собственную черную бездну, и даже проклятый ром не помогает. Время – хреновый лекарь, лишь притупляет боль.