На этот раз Еремей бил мужика до тех пор, пока тот, впав в беспамятство, не замолчал. Потом на Копеева было вылито три ведра холодной воды, и Ушаков опять же ласково спросил страдальца, в чуть приоткрывшиеся глаза.
– Ну, что Савелий признаешь, что на Государя хулу творил или как? Давай уж признавайся, а то жалко мне тебя.
– Наговор, – чуть слышно прохрипел каптенармус. – Ванька всё это. Он сукин сын глаз на Анисью положил и воду мутит. Я как в поход, а он уж в избу мою ужиком вползает. Ванька всё это!
– А может вправду наговор? – развел руками Андрей Иванович. – Давай-ка Чернышев, мы с тобой Ивана Акимова поспрошаем. Он-то чего нам скажет? Доносчику всегда ведь кнут припасен. Чем черт не шутит, а вдруг и вправду наговор? Может, мы с тобой безвинного человека пытаем? А?
Еремей на вопрос начальника ничего не ответил. Не в его характере было время на ответы терять да дела розыскные на потом откладывать. Он быстро снял стонущего Копеева с дыбы, положил его на солому и, вытащив из угла упирающегося Акимова, в два счета подвесил того, куда требовалось. Умело подвесил.
Иван разговорился без кнута. Он сразу же заревел в голос и сквозь частые всхлипывания стал повторять донос на соседа.
– Был я у них в доме намедни. Выпили мы с Савкой, а потом он стал жену свою, Анисью кулаком учить. Я ему говорю, что, дескать, не дело ты творишь Савелий? Побойся, говорю Бога. А он кричит: Чего ты мне указываешь? Сам Государь Петр Алексеевич так делает! Врешь, я ему говорю, а он кричит: "Нет, не вру. Знаю я про Государя. В строгости он царицу держит. Ведь их, баб, нельзя в строгости не держать, избаловаться могут! И я свою, как Государь наш Петр Алексеевич, учить буду!"
– Прямо так и кричал? – хлопнул себя по ногам генерал.
– Так и кричал, что избаловаться могут!
– Ну, раз так, тогда так, а ты вот мне ещё ответь Ваня про такое дело: с Анисьей у тебя было что-то непотребное?
– Было единожды, – прогнусавил Иван – Единожды только! Сама она напросилась, только сама. Окрутила она меня тогда и видно зельем колдовским опоила. – Господом нашим клянусь, что единожды.
Анисья попыталась дикой кошкой броситься из темного угла на Акимова, но солдат ловко перехватил её и опять во тьму быстро определил.
– А ну-ка, Чернышов, – строго глянул генерал в сторону ката, – проверь-ка кнутом его правду. Покрепче проверь!