Эл припарковал у крыльца свою подержанную "Хонду", которая прокашлялась двигателем и затихла, будто тоже ощутив атмосферу сна и забытья, царившую здесь.
Из дома навстречу ему никто не вышел. Ключ, как и договаривались, лежал под ковриком у двери, которая со скрипом открылась, будто не желая впускать незваного гостя в свои тайные владения.
Дом пах пылью, затхлостью и ещё чем–то неуловимым, но отчетливо знакомым, будто аромат из давно забытого детского сна, сновидения, полного тревоги и смутной радости. Эл зажёг свет, бросил сумку на пол и провел рукой по пыльной спинке старинного кресла–качалки, стоявшего у окна. В полутьме ему показалось, что кресло слегка качнулось, словно кто–то невидимый только что поднялся с него.
– Глупости … – пробормотал он, отгоняя наваждение. – Это всего лишь старый дом, такой же одинокий, как и я сам.
Он распаковал чемодан, действуя механически, словно живя в полусне. В холодильнике, естественно, оказалось пусто, и он, найдя в буфете пачку черствого печенья, ужинал им, сидя за столом, освещенным дрожащим пламенем свечи. Электричества не было, и поначалу он грешил на старую проводку, но взглянув в окно и увидев яркие огоньки в домах напротив, подумал, что, видимо, что–то случилось с проводкой в самом доме. Но звонить хозяйке, о которой он не знал ничего, кроме имени – миссис Клебберн – и воевать с электричеством в чужом доме у него не было сил.
– Завтра разберусь, – пробормотал он, чувствуя, как усталость наливает тело свинцом. – А сейчас – спать.
Спальня на втором этаже оказалась удивительно уютной: большая кровать с лоскутным одеялом, окно, выходившее прямо на лес, старый, но вполне рабочий камин, в котором ещё теплилась жизнь после недавнего очевидного использования. Эл подбросил в огонь несколько поленьев, найденных в плетеной корзине у камина, и наблюдал, как пламя живо набрасывается на сухое дерево, изгоняя мрак и наполняя комнату тёмно–красным светом и лёгким, но приятным запахом горелой сосны.
Усталость окончательно сморила его. Скинув одежду и обернувшись толстым, пахнущим нафталином пледом, он уснул, будто провалился в бездну, в которой не было ни снов, ни образов, лишь тягучая, всепоглощающая тишина.
Он проснулся от холода – огонь в камине давно потух, оставив после себя лишь кучку серого пепла и едкий запах дыма, пропитавший воздух. За окном еле брезжил рассвет, раскрашивая небо за окном в цвета серой жемчужины.