– Последний шанс, – произнес гном.
– Иду я! Дома все одно не объяснить, почему вождь вернулся без своих людей. Если бы выжил…
Не обращая внимания на боль в раненной руке, Монрок вытащил из ножен кривой орочий меч. В другой, здоровой, появился нож.
– С оружием можно?
– Ступай, – сказал гном.
Мы молча смотрели на вождя: сейчас он умрет ради нас. Что ему сказать? Слова пусты. Он и сам не ждет никаких слов.
– Хочу благословить тебя, – негромко сказал Велдон.
– Я уже говорил, что Бог Отец и Бог Сын – не мои боги, – орк сделал первый шаг к призракам.
– Но я молился над телами твоих воинов! – не сдавался монах.
– Мертвым это безразлично, – не оборачиваясь, орк направился навстречу смерти, – а я покуда жив, и мне не все равно.
Когда до черты остался один фут, Манрок все-таки посмотрел на нас.
– Прощайте!
Раскинул широко руки и шагнул вперед с открытой грудью.
Десятки фантомов закружились вокруг замершего орка.
– Я иду! – закричал орк.
Призраки один за другим врезались в Манрока, проходя сквозь него, как ножи, раня. Но он держался на ногах. Шатался и стоял. Песок возле орка окрасился кровью.
Задрав лицо к небу, орк снова крикнул:
– Иду!
Затем упал. Не шевелится.
Все стихло. Нет ни одного призрака. Вокруг нас лишь ночь, равнина у Гнилого водопада спит. Шумит Черная речка.
Мы попадали наземь, кто где был, и безмолвно сидели, не в силах отвести взоры от погибшего Морока.
Как непривычно спокойна и умиротворенна ночь!
– Барамуд! – нарушил безмолвие Рой. – Тебе придется многое объяснить.
– Завтра, – сумрачно ответил гном. – С рассветом.
– Молитесь! – призвал Велдон.
И мы молились, кто как мог. За Монрока и за нас. Мы не сомкнули глаз и увидели рассвет…
– Сюда! Мне нужна помощь!
Это звал отец Томас. Ричард Тейвил проснулся. Он стонал, его тело изогнулось дугой.
Генрих фон Геринген упал на колени, где стоял. Согнул спину и, уткнувшись лицом в побуревший мох, с тихим стоном, обессиленный, завалился на бок. Я заметил его взгляд, брошенный в нашу сторону. Полный ненависти и лютой злобы.
Мы менялись, а он нес носилки с Ричардом Тейвилом постоянно. Решили вчера не убивать имперца – пусть пока поработает носильщиком, все одно лейтенанта на руках тащим.
Второй день как покинули Гнилой водопад. С рассветом, после ночи, когда Монрок отдал за нас свою жизнь, Тейвилу было очень плохо. Он изгибался, рычал и бормотал что-то неразборчивое, иногда кричал. В Ричарда словно бы вселился нечистый дух и, вероятно, так оно и было. Потому что после экзорцизма отца Томаса лейтенант умиротворился. Впал в беспамятство, горел в лихорадке, но больше не казалось, что он вот-вот превратится в нежить.