Кошка повернула к нему свое лицо. И без того выразительные, подведенные светлым естественным ободком глаза казались просто огромными из-за расширившихся черных зрачков, губы еле заметно дрожали, а грудь вздымалась и опускалась под легкой хлопковой майкой, что кузнецкие меха. «Вот черт», – подумал пес, чувствуя, как в груди сворачивается клубком сердце, накручивая на себя заодно жизненно важные артерии и жилы со всего тела.
– К тому же они очень верные и довольно умные, – поспешил продолжить он, чтобы заболтать волнительность момента. – Если ты дашь ей имя и угостишь каплей своей крови, она никому не позволит прикасаться к твоим вещам без твоего разрешения и будет выполнять голосовые команды.
– Ты попросил сделать это… для меня?
– Ну… – Фауст стушевался. Это были странные чувства. Он злился на нее за Мемориум, да. Но в то же время не сожалел о подарке ни секунды. Напротив, увидев письмо о том, что краб и биобук готовы, он обрадовался и разволновался. Ему хотелось сделать ей подарок, и это желание было больше и важнее его злости и обиды.
Кира отвернулась от него и закрыла лицо руками. Она плакала. Пес растерялся еще сильнее. Он помолчал. Из-за ее ступора пес чувствовал себя дураком. А ее слезы его и вовсе напугали и разозлили. Так что он старательно делал отстраненное и скучающее выражение лица, пытаясь при этом успокоить бушующее внутри пламя.
– Я надеюсь, ты плачешь не потому что до коликов боишься членистоногих, – в итоге сухо произнес он, смотря в окно.
Кира хлюпнула носом и наспех вытерла глаза лапами.
– Нет. (Хлюп). Нет, не боюсь. Я плачу, потому что мне много лет никто ничего не дарил. Вот так. (Хлюп). Персонально. И потому что это вообще. Ну просто. Неожиданно. Очень и приятно. Это очень приятно, и очень неожиданно.
Хоть она и попыталась взять себя в руки, но эмоции все же победили. Фауст заметил ее резкое движение и дернулся в сторону. Не сиди они в тесном салоне автомобиля, рассчитанного к тому же на людней, то он, наверное, и вовсе бы отскочил от нее, как испуганный подросток. Но здесь место для маневра было ограниченно, так что Кира беспрепятственно обняла его обеими руками за шею и зажмурившись вжалась мокрой горячей моськой в его ключицу.
– Спасибо, Фауст, – прошептала она, сражаясь с конвульсивными содраганиями собственного тела. – У меня просто нет слов. Спасибо большое. Она прекрасна.