– Каскадёры уехали.
– Я с-согласен вып-полнять все тр-рюки, – озвучил Коньков своё созревшее накануне решение, постаравшись вложиться в самую короткую фразу, но от волнения дефект заикания прям, выпер наружу.
– А вы? – режиссёр неожиданно обратился к попутчику Конькова.
– Я тоже! – с готовностью отрапортовал тот.
‒ Вот видите! Я же вам говорил, – в разговор вступил маленький невзрачный человек, сидевший в дальнем углу комнаты в тени раскидистой пальмы, так что лицо его было трудно рассмотреть.
– Но это, Негодяев, согласитесь какое-то штрейкбрехерство.
– Оставьте ваше благородство для театра, – отмахнулся Негодяев, из-под своей пальмы. – В кино главное дело, а организацию любого дела я вам обеспечу.
– А кто организует трюки? Кто всё рассчитает? Вы, Негодяев? Или Вы? – обернулся он к Конькову.
– Я г-готов вып-полнить любые т-трюки, – тупо повторил тот, уже никак не контролируя свою речь.
– Мой бы Паша смог рассчитать, – вдруг высоким елейным голосом заговорила присутствующая здесь женщина.
После её слов режиссёр почему-то сразу же взбесился:
– Пусть! – бешено закричал он. – Пусть, наконец, он приедет и всё нам здесь устроит! Всё рассчитает! Этот твой вундеркиндный Паша! Миша, – обратился он тут же к другому присутствующему здесь мужчине, – а мы пошли, выпьем! Что нам остаётся, когда Паша наконец-то приедет. Негодяев, у тебя найдётся бутылка коньяка?
Тот, молча, порылся в каком-то потрепанном портфеле и скоро достал оттуда требуемое.
– К вашему счастью, у меня брат на заводе шампанских вин работает…
– Да знаем, знаем, – раздражённо перебил его режиссёр, забирая бутылку. – У тебя везде братья, сёстры, тёти, дяди, девки, б…ди…
На женщину – объект раздражения режиссёра его демарш не произвёл никакого впечатления. Она преспокойненько достала мобильный телефон и всё тем же елейным голоском затараторила в трубку:
– Алё! Паша, ты сейчас где? Ты понимаешь тут такое дело – надо срочно приехать. Что? Съёмки? Мои съёмки уже закончились. Тут надо людям помочь…
– Дура! Ну, и дур-р – р-а! – прорычал режиссёр и опрометью выскочил из дома.
Призванный последовать за ним Миша двинулся, было в том же направлении, но другая здесь присутствующая женщина, та, что помоложе, оказалась более импульсивной.
– Опять! – заорала она Мише. Именно заорала, иначе назвать её глас слов не подберёшь. Маленькая собачка, которую она держала у себя на руках, подержала хозяйку звонким лаем. – Да, Бэби, нас с тобой хотят оставить, – обратилась женщина уже к собачке. – Хотят променять нас на водочку. Будь она проклята!