Ранее я был глиняным диском Вавилона, но теперь меня высекли из камня Парнаса. В моём теле была врезана тонкая золотая гравировка, изображающая око бога Аполлона. Хотя мои внешние формы менялись, золото, скрытое в этих линиях, продолжало удерживать ту самую древнюю силу, что связывает меня с миром богов и смертных.
Мир Древней Греции всегда был полон загадок и мистики. Люди, жившие в тени Олимпа, верили, что судьбы их написаны на небесах, а воля богов – неоспоримый закон. Я снова оказался в центре этого мира, в сердце его священной загадки – в Дельфах. Храм Аполлона, возвышающийся на горе Парнас, был местом паломничества для тех, кто искал ответы, руководство или просто уверенность в своем будущем.
Тысячи ног касались этой земли, поднимаясь по крутым склонам, устремляясь к священным воротам. Сыновья и дочери Эллады, правители и простолюдины, воины и торговцы – все они жаждали одного: знать свою судьбу. Здесь, среди храмов и статуй, находилась Пифия, жрица Аполлона, чей голос считали голосом самого бога.
Телемах, молодой и амбициозный афинянин, шел теми же дорогами. Он был в расцвете сил: его крепкие руки свидетельствовали о годах, проведённых на войне, а уверенный взгляд говорил о человеке, который привык побеждать. Однако в его сердце зарождался страх. Телемах не был простым человеком – он был из богатого и влиятельного рода, но их положение было шатким. За долгие годы вражда с другими влиятельными семьями и войны истощили их ресурсы. Теперь ему нужна была воля богов, чтобы вернуть свою семью на вершину.
Когда он прибыл к подножию храма, храмовые жрецы уже ждали его. Телемах не был первым, кто приходил к оракулу с подобной просьбой, но каждая встреча с Пифией была событием, которое окутывалось завесой тайны. Перед тем как войти, Телемах сделал жертвоприношение. Две белоснежные козы, чьи жизни он принёс в дар, должны были задобрить Аполлона. Кровь текла по каменному жертвеннику, наполняя воздух запахом смерти и возносясь к богам вместе с его молитвой.
Телемаху казалось, что всё идет как надо. Но я чувствовал его страх. Это был страх не перед жрецами, не перед Пифией и даже не перед богами. Он боялся своей судьбы – того, что она могла не совпадать с его ожиданиями. Многих таких людей я уже видел. Каждый раз, когда они приходили к оракулу, их сердца были переполнены страхом, но они скрывали его за решимостью.