– Переживать не о чем.
– Почему вы не дождались меня?
– Решил узнать, чего от меня хотят в МИ6.
– Как вы узнали, что это они?
– Стальная пластина в крышке багажника отсутствует.
– И неудивительно. Откуда им знать, что мы пересели на эти модели из-за их крепкой подвески?
– У американцев есть чему поучиться.
– И, пожалуй, сейчас самое время.
– Не думаю. Арабский бойкот долго не продлится. Для этих ленивых ублюдков нефть единственный источник бесперебойного дохода. А если они продолжат и дальше диктовать американцам кому нельзя экспортировать автомобили, то те, в свою очередь, охотно заморозят их активы в банках и на Уолл-стрит. Как только американцы нащупают чувство собственного достоинства, мы начнем ввозить в страну их машины и перестанем предпринимать попытки изобрести велосипед, вместо этого направив все свои силы на военный автопром.
– Так значит, вам доводилось садиться за руль Суситы?
– И за руль Кармели тоже. На эти куски пластмассы невозможно взглянуть без сожаления.
– Вы не находите печальным это обстоятельство?
– Черта с два, парень. Разве похоже, что моя гордость уязвлена? Пока война разрывала на части Советский Союз и Европу, американцы играли во внешнюю политику, отправляя своих солдат в кукольные государства, чтобы те рассказывали местным жителям задушевные байки о стране великих возможностей. А дядя Сэм тем временем подобрал под себя все автомобилестроение в Штатах, чтобы продавать в Европу все, у чего есть мотор. Пока весь остальной мир сражался с нацистами, американцы наживались на нуждах полноценных участников войны. А по ее окончании, вернувшись к гражданскому автопрому, продавали машины вдвое дороже своим же людям.
– Кто-то воевал, а кто-то торговал, не так ли?
– Именно. И теперь на нашей стороне боевой опыт, а на их пятилитровые, оцинкованные автомобили.
Заехав на многоуровневую стоянку, водитель замедлил ход, дождавшись, когда к ним присоединятся два абсолютно идентичных Бюика, каждый с тонированными стеклами и пассажиром на заднем сидении. На выезде все трое разъехались в разные стороны и только один направился в пригород по шоссе М25. Через двадцать минут они свернули на проселочную дорогу и медленно покатили к стоявшему на берегу озера частному владению.
***
– Здравствуй, мальчик мой!
Михаил Розенблюм заключил Эммануэля в крепкие отцовские объятия и расцеловал в обе щеки.