Дашка сделала глоток из бокала.
– Он за. Дней через десять уже ляжет снег, сегодня по прогнозу уже всю ночь снегопад. Дед загорелся. У него там планов… и катания на санях, и чай из самоваров, и баня. Заскучал тут один. Соберёмся все близкие, тебя тоже приглашаем, с парой.
– Пара, – задумчиво сказал я, глядя на телефон, полный непрочитанных сообщений от Евы.
Даша вздохнула, меня поняв.
– Я целиком за тебя. Я помню тебя с тех пор, как ты был мелким противным мальчишкой. Я знаю, что тебе можно доверять. Но дед…у него итак было много принципов, а теперь, после восьмидесяти, стало еще больше.
– Думаешь, я ему не понравлюсь?
Я так переживал за этот факт, словно на смотрины шел. Хотя смотрины бы меня так не взволновали.
– Ты наверняка. И потом, ты внук его погибшего друга, это за тебя. Но твоя Ева…я конечно видела ее мельком, на чужой вечеринке и почти два года назад, но впечатление у меня так себе. Она красива, да, я тебя понимаю. Но дед старых устоев. Для него идеалом женщины всю жизнь была наша бабушка, и теперь так, несмотря на то, что ее нет уже почти двадцать лет.
Принесли блюда, немного отвлекая от разговора. В окна стучал снег напополам с дождём, я недовольно подумал о том, что к утру будет каток.
– Какой она была?
Даша улыбнулась, погружаясь в воспоминания.
– Она из тех, кто не нравится твоей маме, – еще раз улыбнулась она. – Рыжая в молодости. Смешливая. Никогда не стеснялась показаться глупой и не выносила высокомерие. Вечно что-то разбивала или теряла, потом мучительно искала, дед бранился, но любя. Они были идеальной парой, сильный он, она, позволяющая себе быть слабой рядом с ним. Но бабушка на самом деле была сильной, очень сильной. В конце восьмидесятых, когда все рушилось, именно она стала поддержкой деду, он рассказывал, что они как-то целый месяц ели дрянные макароны с рыбными консервами, бабушка ни слова ни сказала, еще и пыталась из этих двух ингредиентов новые блюда изобретать.
Я задумался. Полная противоположность Евы. Та всегда знала, что к чему и почём. Как она ест рыбные консервы я представить не мог. Она никак не годилась на то, чтобы покорять сердце деда.
– А фотографии есть? – спросил я.
Дашка покопалась в телефоне и нашла старую фотографию. На ней молодая женщина в цветастом платье смеялась запрокинув голову. Я привык к тому, что на фотографиях которым несколько десятков лет обычно чинно позируют и фото удивляло. Оно не передавало красок, но я мог представить рыжину ее волос и веснушек, которые были рассыпаны по щекам и худым плечам, мог представить яркость цветов на платье.