– Молодец, – похвалила я и босса, и кошку. – теперь ждем, пока успокоительное подействует.
Я гладила кошку, которая все еще волновалась. Она поглядывала на босса и шипела – в ее понимании, именно он нес за все ответственность, за укол тоже.
– Эльвира Робертовна считала ее равнодушной к мужскому полу. На дачу возили, дальше кустов смородины не гуляла. А тут, в восемь лет, влюбилась вдруг. Приехали домой, а к концу осени пузо округлилось. Не смогла родить, кесарили…У нас операцию делали, Эльвира мне доверяет.
Лицо босса говорило о том, что на эту историю ему глубоко насрать. Кошка тем временем стала вялой, я застелила стерильной пелёнкой стол и переложила ее. Разложила иглы, раствор для дезинфекции, ножницы, переодела перчатки.
– Дергаться она не должна. Но может. Страхуйте меня, хорошо?
Старушка волнуясь топталась в коридоре, босс брезгливо придерживал кошку, я работала. Ничего сложного – стандартный шов. Обработать, зашить, убрать старые нитки, которые кошка почти выдрала. Заживать теперь немного дольше будет, но главное воспаления нет, Эльвира Робертовна лечила свою любимицу строго придерживаясь рекомендаций, и если бы не самоуправство кошки, скоро швы бы рассосались уже. Кошка все же дёрнулась несколько раз, разок обиженно взвыла и попыталась моего босса цапнуть, но тот, опытный уже, ее опередил и перехватил.
– Все, – сказала я. – Закончила.
Свернула использованные материалы, кошку переложила на пол – чтобы не ударилась, когда ходить начнет, после препарата словно пьяная, на пеленку. А потом – не удержалась.
– Хотите посмотреть? – шёпотом спросила я у Максима Алексеевича. – На котят? Один застрял в родовых путях и погиб, двух мы спасли.
Шепотом, потому что неловко. Как будто смотреть вместе на котят, которым едва неделя стукнула, куда интимнее и сокровеннее, чем кидаться кирпичами в авто или стоять перед боссом в лифчике.
Я не хотел смотреть на котят. Я не хотел оставаться в этой большой, но тесно заставленной мебелью квартире. Я спать хотел. Но у Воробейкиной так горели глаза…Черт.
– Давайте, – смирился я.
Бабушка вернулась и хлопотала над своею злобной кошкой, стажёрка же метнулась к корзине, что стояла у батареи и поманила меня рукой. В корзине на пушистом пледе лежало два котенка. Один дворово полосатый, второй белоснежный. В силу младенчества они еще не распушились и выглядели почти лысыми. Лапки тощие, хвостик короткий, зато пузо – толстое.