А если ему не нужны были драгоценности, оставшиеся у Савицкого?
Он хотел узнать что-то иное?
И добился ли он желаемого?
И что за человек неожиданно появился в квартире? Откуда взялся? Кто таков?
Вдруг это и был преступник?
Вернулся, чтобы закончить начатое? Не ожидал, что милиция окажется на месте преступления так скоро?
Тогда почему вел себя так, словно не боялся их? Ушел быстро, но не торопясь.
Быстро, но не торопясь? Смешно звучит, но именно так и было. Смотрел на нее без страха, а… задумчиво, что ли…
Анна закрыла глаза. Дорогой твидовый костюм. Нынче такие – редкость. Довольно высокий, худой, темные волосы, узкое лицо и глаза. Странные какие-то. Почти белые. Ледяные просто.
– Правильно делаешь, – прервал ее размышления Лапиков, – оружие лучше всего чувствуешь с закрытыми глазами. А теперь сожми его как следует и ударь!
Анна ударила.
– Молодец! Хорошо получается. Для женщины, конечно! Чувствуешь, как работает?
Она кивнула.
– Вот то-то же! Оружие довольно легкое, поэтому тыкать надо резко! Говорю «тыкать», потому что нож тычковый. Для женщины не очень годится. У вас руки слабые. Удар должен быть сильным.
– И точным, – добавила она.
– Верно говоришь. Лезвие короткое, если хочешь убить, тыкать нужно в определенные места. Знать куда.
– В сердце, например.
– Точно в сердце не так просто попасть, как все думают. Тренировка нужна.
– В сердце сосудов много. Как ударить, чтобы крови не было?
– Так я и говорю: тренировка!
Он посмотрел с любопытством.
– Кто-то именно им орудовал?
– Да.
– Таких ножей сейчас завались. В основном у тех, кто в окопах успел побывать. Хотя и на рынке немало.
– Понимаю.
– Ну… удачи, Чебнева.
К Кишкину Анна до самого вечера так и не попала. Он вообще на месте сидеть не умел. Вечно носился туда-сюда. Хотел быть в курсе всех событий. Многие считали, что начальнику не след вести себя как рядовому милиционеру. Ему положено в кабинете сидеть и доклады принимать. Но вслух этого Владимиру Александровичу не советовали, а то мигом получили бы такой отлуп, что мало не показалось бы!
Подумав о Кишкине, Анна невольно улыбнулась. Милиционеры боятся его, как огня, а у нее Владимир Александрович вызывает чуть ли не материнское чувство. Жалко его, такого неприкаянного в жизни человека.
Незаметно мысли соскочили с Кишкина на собственные проблемы, и она вдруг вспомнила, что обещала Фефе по пути домой забрать из починки ее боты. На дворе с каждым днем холоднее, а ботинки у Фефы по шву разошлись, и подметка на правом давно каши просит.