Уже под вечер, вернувшись в палату, Макс осознал, что силы его окончательно покидают. Ему даже не хотелось спать – он желал лишь забиться в дальний уголок и принять позу эмбриона. Впрочем, даже этого ему не позволили. Макса увели в специальный кабинет, где уложили на кушетку и подключили к многочисленным датчикам. На голову заботливо надели мудреную шапочку, да так, что Краснов теперь напоминал Гагарина в тысяча девятьсот шестьдесят первом году. На его вопросы о происходящем два врача дружно отмахнулись, мол, все потом…
Наконец ему услужливо объяснили, что на ближайшую ночь его мозг подключат к аппарату ЭЭГ, тем самым определив, какая именно часть главного органа повреждена.
– А потом что? – усмехнулся Макс. – Вырежете ее ножом и скормите бешеным псам?
По серьезному выражению лица докторов Краснов понял, что этот вариант, вообще-то говоря, не исключен…
В его руку воткнули катетер, подключив к капельнице с какой-то розоватой жидкостью. Разливаясь по телу, она приносила Максу легкость и эйфорию. Он закрыл глаза всего на секунду, как ему показалось, и после того, как открыл их… вновь увидел грязную хижину с обросшим арабом внутри. За окном, как обычно, стояла жара, а приступы боли и мигрени мгновенно начали атаковать его изможденный организм.
Макс знал, что будет дальше, – знал вплоть до мельчайших деталей. Сейчас бородач начнет угрожать ему ножом, а потом, чуть позже, пристрелит, как собаку.
– Вставай, сволочь! – сказал араб, перерезая толстую веревку на ногах. – Сейчас тобой займется Халиб!
Все будет как обычно: километр боли, затем побег и финальный выстрел в затылок.
Макс вышел во двор лагеря, вновь ощутив накатившую боль к требующей опоры лодыжке, и получил награду в виде ножки стола. Преодолевая шаг за шагом, метр за метром, он увидел расщелину в заборе, задумался о том, с какой стороны она была проделана, и вновь решил бежать. Все как по нотам: наверно, в тысячный раз Макс хотел замахнуться палкой, чтобы от души двинуть ваххабиту по запястью, как вдруг огляделся. Еще сутки назад кроме испепеленного ландшафта пленник ничего бы не приметил. Но сегодня что-то было не так…