Академик круто развернулся, едва не упав, и боком, нетерпеливой припрыжкой, окунулся в тень гигантского контрфорса. Ему открылись огромные формы, нездешние и суровые – сочленения шаров, усеченных конусов, тонких цилиндров, облеплявших два куба, каждый размером с комнату.
Левый куб пустовал, отливая стенками, как будто облицованными черным стеклом, а в правом громоздился параболоид из тонкого, толщиной в палец, металла. Внешняя его поверхность тускло матовела, зато внутренняя отразила Янина в скафандре, словно кривое зеркало – фигура ученого исказилась и расплылась по окружности.
– На Землю не радировали? – спросил он отрывисто.
– Нет, конечно, – забрюзжал Кудряшов. – Понимаем, не маленькие.
– О-о! – восхитился Валентин Лаврентьевич. – Тут что-то написано!
По круглому боку чужепланетного шара, по боковой панели правого куба тянулись строчки неведомых письмен, сложенные из простеньких значков, вроде букв «Г», «П», «О», «I», «L»…
– Не прочитаешь, – фыркнул Борис Борисович, – и не надейся. Внеземная культура!
Выдохнув свои научные восторги, академик проговорил спокойно, хотя и с подъемом:
– Мы тут можем долго щупать слона, но так ничего и не поймем. Нам нужен ученый-инженер, лучше средних лет, немного авантюрист и дьявольски талантливый!
Сознание Дворского сразу же запрудила память. Тысяча девятьсот семьдесят пятый. День, когда его младшая представила юного Мишу Гарина.
…Они все сидели за столом, и сестрички зажали Инкиного одноклассника. Лариска игриво привалилась к нему, интимно допытываясь: «Наверное, мечтаешь стать ученым? М-м?» А Миша не очень-то и смутился, ответил спокойно, с легкой улыбочкой уверенного в себе человека: «Я им и так стану. Это не мечта, это цель».
Та сценка из семейной жизни запомнилась Федору Дмитриевичу, и он потом часто крутил ее про себя. А из-за разрыва Миши с Инной переживал больше всех. Такие надежды были, такие надежды!
Судьба, как водится, сыронизировала: Миша – отец его внука…
– Есть у меня на примете одна кандидатура, – тонко улыбнулся Дворский.
Бур Бурыч неуклюже развернулся к нему.
– Я его видел?
– Да.
– На той конференции, с Дэ Пэ?
– Именно!
Кудряшов пришатнулся к Янину, и удовлетворенно сказал, будто так выйдет слышней:
– Считайте, мы утвердили кандидатуру!
Понедельник, 7 июля. Утро
Лондон, Букингем Пэлэс роуд