Хильда резко обернулась, почувствовав его нерешительность. – Что тебе нужно сделать, чтобы понять? – воскликнула она, чувствуя, как ее охватывает отчаяние. – Когда они придут за нашими жизнями, ты пожалеешь, что не сражался?
Она зашагала прочь, снова оставив Эрика наедине с бушующим морем, бурлящим внизу, с волнами, яростно разбивающимися о скалы, – отражением бури, поднимающейся внутри него. Он наблюдал, как воины собирают свои топоры и щиты, – грозное зрелище, наполнившее его ужасом и уколом неуместной преданности.
Наконец, он больше не мог выносить тяжесть нерешительности. “Я не могу стоять в стороне, пока они сражаются”, – пробормотал он, хотя решимость в его голосе была тонкой, как хрупкий лед на пороге зимы.
Луна поднялась выше, заливая деревню своим серебристым сиянием, освещая тропинку, которая должна была вывести его из этого хаоса, – ту самую тропинку, которой он так стремился избежать. Когда Эрик спускался по скалистому выступу, он чувствовал, как булыжники под его ногами потрескивают при каждом шаге, как будто сама земля вздыхала под тяжестью его нерешительности. Он больше не был просто сторонним наблюдателем – он был частью этого мира, движимого конфликтами, нравилось ему это или нет. С каждым шагом его сердце билось в унисон с барабанным боем, который становился все громче, подталкивая его вперед, разжигая огонь, который он слишком долго сдерживал. Он не мог изменить судьбу своего клана, но мог изменить свою собственную.
Когда ночь окутала деревню, Эрик зашагал в темноту, чувствуя, как судьба тянет его за собой. Он найдет способ направить эту боль, этот гнев, эту неспособность примирить свои идеалы с жестокими традициями своего народа – и, возможно, только возможно, между миром и войной пролегал путь.
Но сначала ему предстояло столкнуться с насилием, которого он боялся больше всего, – с противостоянием, которое заставило бы его изменить свою судьбу, когда слухи о “Кровавом короле” начали разноситься по фьордам.
Мальчик, который стремился к миру, вступил в горнило конфликта, и выбор между честью и местью вот-вот должен был развернуться так, как он никогда не мог предвидеть.
Когда он приблизился к центру деревни, рев воинов стал громче, смешиваясь с треском костров, освещавших ночное небо. Воздух был насыщен запахом древесного дыма и морской воды, но под всем этим ощущалась горькая пелена ожидания и страха. Сердце Эрика бешено колотилось в груди, как птица в клетке, отчаянно пытающаяся вырваться на волю.