– С обычным солдатом я бы не церемонился, но сейчас у меня связаны руки. Его направили ко мне приказом свыше.
– Выходит, пусть он и дальше ко мне пристает? Дальше тычет в меня отростком? Дальше измывается, а мне ничего не делать? – Она говорила твердо, с холодной сталью в голосе.
Я испустил тяжкий, полный сожаления вздох. Нора и вправду доблестный воин: она с нечеловеческим рвением стремглав ныряет в битву, увлекая за собой всех остальных. Такие солдаты мне очень нужны, но, если к делу примешивается политика, я бессилен.
– Нора Дэмиель Роусом, я перевожу тебя к другому командиру. А до тех пор поезжай домой. За тобой пришлют.
На этих словах ее самообладание дало трещину. Глаза расширились, в голос вплелся страх:
– Нет!
По моему пристальному взгляду она явно поняла, что не совладала с чувствами, и обуздала себя.
– Умоляю, не надо. Я приношу извинения. Можно ведь как-то иначе.
– Извини, Нора. – Я помотал головой. – Это лучший выход. Фемуры захотят тебя распять, и нужно бить на упреждение. Если переведу тебя, возможно, они успокоятся. И больше не придется терпеть выходки Кэссиди.
– А дальше-то что?! – вспылила она. Терять ей уже было нечего. – Вещи таскать? Доблестная тягловая единица – так, что ли? Или караулить поселение акар? – Нора сплюнула. Каким ядом было проникнуто это «акар».
Я посмотрел на плевок под ногами и с прохладцей перевел взгляд на нее.
– С акарами сражаются и в других ротах.
– Но вы командуете только этой, – парировала Нора, на этот раз непоколебимо. Перевод был для нее сродни разжалованию. Вполне понятно.
– Как, по-твоему, если останешься, Кэссиди будет еще приставать?
Она на минуту задумалась.
– После сегодняшнего? Вряд ли.
Я хмыкнул. И впрямь, поразительный душевный огонь – пусть и доставляет мне головную боль…
– Возможно. А вот его отец точно не успокоится.
Она помялась.
– А как же ваш отец? – Ее голос дрогнул. – Белого Ястреба знают и чтут все. Может быть, он…
– Давай-ка проясним. – Я прижег ее взглядом и приблизился, вбивая каблуки в пол. – Ты, безвестная девица из глуши, не вытерпела укол от молодого дворянина и сломала ему руку. Теперь я, Эрефиэль Нумьяна, отпрыск Белого Ястреба и госпожи Имри, сломя голову понесусь к отцу на утес Морниар, чтобы он махнул волшебной палочкой и ты дальше играла в войнушку?!
Я смотрел на нее сверху вниз, тяжко дыша. Мой голос с каждым словом возрастал, распалялся; от ярости я утратил привычную лаконичность фраз.