– Как ты смеешь звать Верховного Владыку по имени?!
Колокол теперь как будто звонил по мне. Казалось, он расколет повисшую тишину на куски.
– Извини, отец!
– Не было никакого одиннадцатого Семени! – Он за руку потащил меня в дом.
– Прости, прости!
– Не было его! О нем не вспоминают! Не вспоминают! – громом повторял он – скорее себе, чем мне, – и с каждым разом в голосе добавлялось надрыва.
– Отец, пусти! – По моим горящим щекам катились слезы. Дремота в один миг развеялась. – Извини, молю, извини! – Я едва не срывалась на визг.
– Ничего, больше не вспомнишь! Отучу!
Колокол продолжал ронять удары, пока мир затапливало светом. Отец перегнул меня через колено, уж держа наготове ремень с железной пряжкой.
Едва ли за колокольным боем кто-то слышал, как меня наказывают.
В нашем мире две самые страшные чумы. Первая зовется гнилью и, не различая ни племен, ни сословий, заживо выедает зараженных изнутри. Эта хворь столь черна, будто стекла с ночного небосвода. Вторая чума – забвение. Преданный забвению бесследно вычеркнут из жизни и памяти – но откуда известно, что он был? Ответ прост: оставшуюся после него пустоту ни с чем не спутать.
– Из высшего учения школы для Праведниц
Не помню, когда колокол умолк. Я сидела на деревянном крыльце нашего дома и вытирала слезы. Мягкое место горело огнем. Вся семья зашла внутрь, а я отдалась в плен осенней прохладе, не вытерпев общего неловкого молчания.
Бдительное око Верховного Владыки, это величественное светило, вздымалось вдали над низинами, взгорьями и городами, за которыми раскинулся морской простор. Угрюмый серый мир обрастал оттенками посветлее.
Шмыгнув носом, я приобняла себя за плечи. Зябко. Унять бы дрожь…
За спиной раздались шаги, и знакомо скрипнула дверь. С момента отцовской порки я ни словом не удостоила родных. Рядом со мной на крыльцо присел Фредерик, нескладно подломив ноги-оглобли.
– Чего пришел? – буркнула я.
Он пожал плечами.
– Мама проведать велела. Она бы и сама пришла, да Том после сегодняшнего не в духе.
Лямки у него теперь были надеты как надо, вылинявшая белая рубаха заправлена в штаны.
– Зря ты, конечно, ляпнула.
– Спасибо.
Он улыбнулся. Не смог удержаться – как всегда.
– Как думаешь, это все правда?
– Что правда?
Я показала на сияющее солнце.
– Правда – это глаз Верховного Владыки?