– Что произошло, Володя? Ты поругался с отцом?
– Все кончено. – Дубровский-младший отхлебнул из бутылки. – Я пропал.
Он упал на диван.
– Да что кончено, почему? – Она выхватила бутылку из рук Владимира и требовательно затормошила его. – Говори!
– Я проигрался. По-крупному. Мне дали три дня, чтобы отдать долг. Я попросил денег у отца, но он отказал. Категорически. Не знаю, что делать. Меня убьют. – Дубровский-младший говорил отрывисто, словно в бреду. – Что делать, что делать, Маша? Я погиб.
– Не говори так! – воскликнула девушка. – Выход всегда есть.
– Какой?! Ты не понимаешь, это страшные люди, для них убить человека – раз плюнуть. Ты не понимаешь, ты ничего не понимаешь! – Глаза Дубровского-младшего сделались совершенно безумными. Он схватил Машу за локти и начал ее трясти. Она вскрикнула, и тут же открылись стеклянные двери зимнего сада. На пороге стоял Троекуров. Он все слышал.
– Отпусти мою дочь! – закричал он. – Не смей ее касаться!
Дубровский, пошатываясь, повернулся к Троекурову. Только сейчас стало понятно, как он пьян.
– О, папенька пришел! – издевательски засмеялся он. – За своей девочкой, а девочка уже и не девочка. Она моя, хочу коснусь, хочу… – последовало нецензурное выражение. – Правда, Маш?
Маша, вся бледная, ни слова не говоря, залепила пощечину Владимиру и, еле сдерживая слезы, выбежала из сада. Троекуров подошел к пьяному Дубровскому и, медленно проговаривая слова, произнес:
– Еще раз – и тебя нет. Слово боевого офицера.
– О, дуэль, дуэль! На чем будем сражаться? На чайниках?
– Ты ответишь за слова.
– Да пошел ты…
* * *
В гостиной между тем происходили не менее важные события, в центре которых оказался полковник. Во-первых, Шабашкин отказался пить. Уже одно это заслуживало внимания. Во-вторых, он привез букет цветов. В-третьих, выразил желание поговорить с Дубровским-старшим наедине.
– Да что такое! – взревел генерал. – Спокойно выпить не дадут. Что за важные дела сейчас. Завтра.
– Нет, сейчас, завтра я должен быть в городе. И это важно.
Дубровский-старший внимательно посмотрел на полковника. Должно быть, в глазах Шабашкина было нечто такое, что генерал не решился ответить отказом.
– Ну, пойдем. Только недолго, гости обидятся.
Они заняли кабинет, и генерал вновь услышал неприятные вещи.
– Кирила Петрович, вы меня знаете… – начал Шабашкин.