Будучи объяснительной парадигмой колониальной политики, модерность вместе с тем являлась ее обратной стороной. В Северной и Южной Америке вчерашние колонисты становились лидерами движений, которые потомки назовут национально-освободительными, формулировали новые идеологии и идентичности. Колониальные администрации строили школы и больницы, создавали фактории и плантации, запрещали одни обычаи и вводили другие. С одной стороны, эта политика распространяла и воплощала в жизнь модерные представления о прогрессе. С другой – уничтожала локальные общественные структуры, автохтонные институты и местные практики. Уже в ХХ веке подобные колониальные подходы стали подвергаться жесткой критике, а их наследие – коренным образом переосмысляться. Для понимания природы этих процессов читатели могут попробовать перечитать «Бремя белого человека» Киплинга и определить, насколько уместным в наше время видится полный самопожертвенного благородства пафос стихотворения.
Двадцатый век считается эпохой «высокого колониализма» – временем, когда колониальные империи стремились к пику своего могущества, борясь друг с другом за новые территории, рынки сбыта и торговые маршруты. Колониальная экспансия европейцев в Азии и Африке несла за собой идеи и институты модерности, с которыми знакомились представители местных элит. Колониализм и технический прогресс способствовали укреплению связей между разными территориями, поэтому, начиная с XIX века, европейцы всё чаще посещали Средний Восток и Северную Африку, Иран и Индийский субконтинент, а жители этих территорий – Европу. Во Франции, России и Британии подданные иранского шаха или османского султана восторгались уровнем науки и образования, архитектурой и искусством, политической системой и общественной жизнью. Они ходили в театры и университеты, посещали больницы и суды, становились членами тайных обществ. Так жители региона знакомились с модерностью.
Иран, или Персия, как тогда в Европе называли эти земли, был одним из главных направлений колониальной экспансии. В 1796 году в Иране к власти приходит династия Каджаров, которая стремится расширить зоны своих владений. Так, в Закавказье интересы Каджаров сталкиваются с российскими, что приводит к двум Русско-персидским войнам (1804–1813 и 1826–1828). Тяжелые поражения, потеря территорий и унизительные условия мирных договоров заставляют каджарские элиты иначе взглянуть на положение дел в собственном государстве. Боеспособность армии становится главной заботой правительства, которое приглашает европейских инструкторов для преобразования военного дела в стране. Однако перемены требуются не только в армии.