Все, что становится нам известным таким образом, мы описываем в той мере, в какой оно нам известно, как нечто непосредственно данное. Всякое окончательное определение слова может, таким образом, состояться только в том, чтобы сделать значение слова данным. В той мере, в какой это определение осуществляется с целью передать значение слова другим, оно, конечно, сталкивается с определенными трудностями: я никогда не знаю с уверенностью, действительно ли другой человек, которому я указываю на факт, воспринимает то же самое, что и я; более того, я не знаю, в какой степени он действительно имеет в виду тот же самый момент в целом, на который я обращаю его внимание и который, возможно, содержит ряд абстрактных и конкретных частей, которые я хочу заставить его осознать. Но эти трудности могут служить именно для того, чтобы подтвердить, что только таким образом можно дать реальный ответ на вопрос о значении слова. Мы предполагаем, что дальтоник не имеет того количества цветовых впечатлений, которое имеет человек с нормальным зрением – следствием этого является то, что дальтоник никогда не сможет связать понятный смысл с названиями цветов, о которых идет речь, что они остаются для него пустыми словами.
Таким образом, сделать значение используемого нами слова понятным другому человеку можно лишь в той мере, в какой мы должны предположить, что этот человек при тех же условиях постигает те же факты в непосредственной реальности. Насколько эта предпосылка верна, решить в принципе невозможно; мы можем оставить этот вопрос и дальнейший вопрос о правильности этой предпосылки в стороне на данном этапе с тем большим основанием, что, как известно, важнейшая задача определения состоит изначально не в том, чтобы договориться с другими, а с самим собой о значении слова, прояснить его для собственного сознания. Разумеется, только когда мы задаемся вопросом о том, насколько то, что мы определили как значение слова, является этим значением и в языковом употреблении, снова вступает в игру отношение к другим.
2. Возражения Наторпа и Риккерта против концепции данности
Понятие «данности», особенно применение этого понятия к фактам восприятия, то тут, то там встречает противоречие и неприятие, как мне кажется, из-за недоразумений. Когда мы открываем глаза, то, что мы там видим, становится для нас косвенно «известным», в определенном смысле полностью и окончательно известным. Мы можем лучше всего понять, что это значит, если вспомним контраст между данностью и «значением». Как только мы узнаем о чем-то только через символ, через переданное нам слово, на котором основывается «понимание», после визуализации того, что «только» представлено словом, должен возникнуть вопрос о том, «что» здесь имеется в виду. С объектом, который существует для нас в манере восприятия, именно в той мере, в какой это так, этот вопрос больше не нужно задавать, он становится бессмысленным.