Когда сбегала из дома, специально выбирала столицу – здесь легче раствориться в толпе, затеряться среди миллионов людей. Найти меня? Пусть попробует! Ему даже в голову не придёт, что я здесь. Надеюсь, он выжил. Вспоминала, как огрела его чайником по голове, прямо по макушке! Даже сейчас руки начинали трястись. Перед тем как сбежать, я проверила его пульс, он бился. Этим я себя и успокаивала. Скорую вызвала сразу, как вышла за калитку и отошла немного от дома. И только потом уже телефон выключила и выкинула вместе с симкой.
Но вот этот страх, что я могла стать убийцей, не отпускал ни на минуту. Иногда прямо в груди сдавливало, начинало тошнить от одной мысли. Нет, я точно не могла убить такого здорового мужика, не хватило бы сил. Больше надо было удивляться, как это он вырубился от моего удара. Этим себя и успокаивала. И иногда, на какое-то время, страх действительно отступал. Но вскоре возвращался. Жила уже неделю в громадном городе, а продолжала оглядываться по сторонам. Всё казалось, что вот он, сейчас, из-за угла появится, ухватит за шкирку и потащит назад, в этот чёртов посёлок. Больше всего пугало, что брат у него в полиции работал. Вдруг найдёт?
Именно поэтому я выбрала Москву. Да, она огромная, да здесь полно народу, и надеялась связи его брата сюда не дотянутся. Ну, по крайней мере, я себя так убеждала. Максимум, где меня будут искать – это ближайшие городки. Он будет уверен, что дальше не хватит ни денег, ни смелости. Не знал он только, что был у меня один козырь. Мамины серёжки. Вот уж чего он не ожидал. Он вынес из дома всё, что хоть как-то ценилось, распродал всё мамино золото. Но серёжки я спрятала. Ещё с детства помнила, как мама говорила, что на шестнадцатилетние передаст их мне, как и ей моя бабушка. Но она не дожила до этого дня, оставив меня с ним, с отчимом.
Когда мама была с нами, Роберт казался совершенно другим человеком. Я ни разу не видела за ним вспышек агрессии. Но как только её не стало, моя жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов. Роберт начал пить. Да, и раньше он любил праздники, веселье и частенько перебирал с алкоголем. Обычно это заканчивалось его отключкой на диване в гостиной, под оглушительный храп, от которого невозможно было уснуть. Его совершенно не волновало, что кто-то не мог сомкнуть глаз. Но всё это было до того, как мы остались вдвоём. После её смерти он оформил опеку надо мной и не упускал случая упрекнуть меня в этом. С тех пор его пьянки стали ежедневными, потом начались побои. Не могу сказать, что я была для него обузой. Убирала, готовила, стирала. Но как выпивал, смотрел на меня с ненавистью.