Величину личности определяет борьба за что-то, не за кого-то.
Те остаются в тени, как правило. Чем бы дитя ни тешилось…
В кои-то веки герцог Ларданский удосужился нарушить установившуюся тишину. Будто и не подписывал смертный приговор отряду Коллеоне.
Как если бы не поругал честь мечей Света и Тьмы, Освальдо Барбин в совершенно миролюбивой и сострадательной манере заявил:
– Что ж, позвольте мне выразить искреннюю благодарность, отец Энрико. Будьте уверены, сведения, которые Вы любезно предоставили нам, помогут разрешить случившийся кризис. К счастью, Свет и Тьма не оставили наш Город, раз уж лучшие, достойнейшие воины его таки добрались до нас в добром здравии…
Не понимая, к чему клонит старый Герцог, мутант лишь хлопал растерянно глазами. В мыслях он считал мгновения, отведённые ему на этом свете.
Впрочем, радоваться альбиносу было рано.
– За вашу победу над магами-язычниками я бы хотел поблагодарить Вас отдельно. Это значительный вклад в грядущую реставрацию Саргуз…
«Как если бы все эти смерти значения не имели!»
Освальдо Барбин сложил пальцы рук домиком. Да так, что кремовые перчатки его из лайковой кожи отозвались протяжным скрипом.
Он испытующе поглядел на отца Энрико:
– Однако это вовсе не значит, что впредь Герцогство не нуждается в Священной Инквизиции. Наоборот, каждый воин Света и Тьмы на счету…
Неужели? Армандо Коллеоне и прочих это не касалось? Только мутантов и тех простых смертных, что шли в довесок?
«Да. Слышали бы это павшие…»
И всё же, стоило признать: риторика герцога скорее успокаивала, нежели вызывала волнение. Шанс поправить, что еще можно, у Священной Инквизиции не отбирали – уже хорошо. Уже есть надежда добраться до Альдреда Флэя. Где бы он ни был…
Все страхи Малатесты разом испарились, будто неупокоенная душа в свете восходящего солнца. Однако в то же самое время его разума коснулось противоречие: разница между ним и Армандо Коллеоне была понапрасну упущена из виду. Самым деликатным образом.
И хотя Верховный Персекутор уже знал герцога достаточно хорошо, в суете мирных дней он едва ли мог распознать, в чьих руках находится Юг Илантийского Полуострова.
Так или иначе, мысли альбиноса уткнулись в самую острую, свежую боль его. С надеждой в голосе он промямлил нерешительно:
– Вы хотите сказать…
Герцог Ларданский ненавидел, когда его перебивали подчинённые. Однако из уважения и благоговения перед фигурой отца Энрико, акцентировать внимание на просчёте инквизитора он не стал. Просто поднял мягко руку с растопыренными пальцами и покачал головой, как бы говоря: «Я не закончил».