Говорить со стражей лишний раз, расшаркиваться о чем бы то ни было Жаклин посчитала излишним. Просто явила из походной сумы на свет письмо с хоть и надломленной, но именной печатью гроссмейстера.
На такие вещи у его гвардейцев глаз оказался наметан. Привратники расступились, тогда как третий стражник, стоявший рядом с ними, оказался прекрасно осведомлен о гостье. Он выдался вперед, кивнул Аземе, как сестре по ордену, и сказал учтиво:
– Прошу за мной.
Жаклин покорно последовала за братом-лазаритом. Стражник провел ее четырьмя этажами прохлады, где прочих воителей было не видать.
Главным образом, донжон хоть и был возведен для оборонительных нужд, в первую очередь являл собой дом великого магистра.
Здесь хранились артефакты Востока, относящиеся к самым разным культурам, – те, которые представляли ценность для посланников западной цивилизации. Картины, статуи, украшения, мозаика, диковинное оружие, доспехи, создающие вкупе пестрый и во многом противоречивый интерьер.
Столовая показалась роскошной. Во многом, из-за протяженности стола. Шумных празднеств гроссмейстер сторонился. Но периодически замок Иродуэр посещали участники высшего капитула, к которым по всем правилам этикета надлежало отнестись гостеприимно, не скупясь на вечери.
Предпоследний этаж был полностью отдан под библиотеку – наполовину орденскую, наполовину личную.
Насколько Жаклин слышала, никаких сверхценных, крамольных или же просто незнакомых Западу книг здесь не водилось. Ценность коллекции представляли уцелевшие, но ветхие оригиналы священных писаний Церкви Равновесия, а также языческие сочинения и летописи об эпохе, когда гармонизм только-только зарождался.
В конце концов, Азема прошла на самый верх донжона. Стражник любезно отворил перед ней кованые ворота в зал, где большую часть жизни проводил гроссмейстер. Жаклин испытала трепет, ей стало не по себе в преддверии момента истины. С опущенным взглядом и поникшей головой она шагнула в помещение.
За ней сразу же закрыли ворота. Жаклин мигом встала на одно колено в почтении, не подымая лица, и проронила в скромном приветствии:
– Гроссмейстер…
– Не нужно кланяться, дитя. Встань же, – призвал великий магистр.
Его голос, по мнению Аземы, звучал как-то уж слишком молодо. Будто к рыцарю обратился сверстник. Это немного сбило с толку. Ведь если верить молве среди лазаритов, гроссмейстеру в том виде, в котором он курирует Орден, должно быть не меньше восьмидесяти. Это могло значить лишь одно.