Место, в котором мы втором проводили чуть ли ни каждый вечер, почти не изменилось. Разве что выросла пара-тройка новых домов, да заросло несколько полей, на которых местные сажали картошку.
По улицам, квохча, бродили куры. Пахло свежескошенной травой, прудом, что находился поблизости, и дорожной пылью. Я вытянул длинную травинку с мохнатым кончиком и сунул ее в рот.
Пока я бродил по улицам, мне не встретился ни один житель, однако их голоса я слышал за высокими глухими заборами.
– А вот и еще одно отличие, – заметил я, рассматривая очередной глухой забор.
Раньше ограждения в Дубках были низкие и хлипкие, через них было видно все, что за ними находится. Жители переговаривались с соседями, здоровались с прохожими и хвастались своими цветами или урожаем. Однако сейчас все будто разом стали какими-то социопатами.
У Наткиного дома я остановился, вспоминая, как мы познакомились.
– Интересно, малина у них все еще есть? – произнес я, глядя на забор, который, в отличие от остальных, состоял из проволоки, позволяя рассмотреть все, что было во дворе.
Я шагнул чуть ближе, чтобы лучше рассмотреть то место, где росла малина, но тут из приоткрытой калитки выбежало нечто белое и пушистое и принялось лаять на меня.
Вздрогнув, я отошел от забора и, показав собаке язык, сунул руки в карманы и побрел дальше. Однако псинку мой уход не устроил. Она побежала за мной вдоль забора, лая так, что ей начали вторить другие собаки в деревне.
– Вот же дура мелкая, – буркнул я и, ускорив шаг, поспешил в сторону, где заканчивались жилые дома и начинался лес.
Еще издалека я услышал знакомый скрип качелей, которые так любила Натка. Перед моими глазами тут же встало воспоминание о том, как она качается: светлые косички взлетают в разные стороны, Натка заливисто смеется, одной рукой держась за качели, а второй придерживая развивающийся на ветру подол нежно-голубого платья.
Мне вдруг страшно захотелось покачаться на этих качелях, но они, кажется, были уже кем-то заняты.
Обойдя высокий бурьян, я осторожно шагнул к качелям и застыл на месте, пораженный увиденным.
На качелях, закрыв глаза и слушая музыку в наушниках, качалась Натка. Позади нее, привалившись к толстому стволу яблони, стоял Райский и смотрел на девушку печальным взглядом.
То, что мы втроем, не сговариваясь, забрели в одно место и в одно время – было настоящим чудом. Или судьбой?