Да и у неё была такая же тяжелая дума. Никак она не могла забыть о холодной реке, в которой чуть не утонула. Она не помнила, как очутилась на руках князя. Открыв глаза, увидела только его пышную, черную, хоть и начавшую седеть изломанными молниями бороду. Будто сам бог-громовержец по нему стрелял, да промахнулся, только опалив. Он и сам был похож на громовержца, особенно, когда сердился, а все старались попрятаться и не высовываться. Соловейка тоже пряталась за косяками, а за общим столом не отнимала взгляда от тарелки. Но перестать думать об утренней, туманной реке не могла. Её так и тянуло туда снова… Снова хотелось почувствовать обжигающий холод, а за ним тревожный жар.
–– Журавелька, пойдём завтра со мной на реку? Утром раненько…
Сестрица подняла голову от прялки. Глаза у неё были, как и волосы, тёмные, бархатные, казалось, она постоянно хотела плакать от счастья. Журавелька удивлённо посмотрела на Соловейку, а потом на окно, будто сразу же за ним шумела Ольха.
–– На реку? Разве не поздно уже купаться? Холодно, ведь. Да и батюшка…
–– Князь-батюшка не узнает, я ведь больше не наказана! – горячо возразила Соловейка. – Мы сбегаем и вернёмся, никто и не узнает. Студёная вода совсем не такая, она не обнимает, а будто бы хватает – сердце заходится.
–– Страшно… – протянула Журавелька, а потом снова принялась ловко крутить нить меж пальцев. – И ты не ходи, не нужно гневить братцев и батюшку. Или мало тебе досталось? У Аяра еще спина не зажила… – с мягким укором сказала она.
Соловейка отмахнулась от сестрицы и недовольно нахмурилась. Без вины князь не станет поучать ни её, ни братца, а безобразничать она не будет. Только опустит ноги в Ольху и назад.
Всю ночь Соловейка не спала, чтобы не пропустить тот час, перед криками петухов, когда утро сереет и напитывается туманом. Всё было молчаливо и сонно. Сколько бы она ни выглядывала, не увидела, чтобы кто-нибудь вышел из терема и пошел вниз по холму. Только дружинники иной раз медленно проходились по двору, осматривались, и возвращались в гридницу на первом этаже. От них она сумеет упорхнуть.
Снова взяв в руки ботиночки, Соловейка бесшумно спустилась по чёрной лестнице. Ключница уже встала, а может и вовсе не ложилась по стариковскому обыкновению. Она открыла дверь и ушла к амбарам, хлопоча перед завтраком: нужно было испечь свежий хлеб, подготовить мёд, кашу и яблочное варенье. Соловейка повертела головой и, никого не увидев на дворе, убежала.