– Плевать я хотел, что ты глуп до святости, – Виктор оттолкнул от себя послушника. – Но не смей говорить о моём отце.
Родион часто заморгал, приходя в себя. Затем тряхнул головой, громко притопнул каблуком:
– Гнусный иноземец! – кривясь от злости, плюнул послушник.
Виктор не смог сдержать кощунственной ухмылки, поэтому отвернулся. Принялся полоскать лезвие ножа в запасной кадке, затем – руки.
Листья мыльнянки сильно сушили кожу. Руки Виктора успели потрескаться и покраснеть от частого намыливания. Но он продолжил полоскать их в ледяной воде – яростно, раз за разом.
– А ну, цыц! – рассердился чернобородый, отвешивая послушнику увесистый подзатыльник.
В монастырь привозили новых раненых. Монахи делали всё возможное, но умений их было недостаточно – всё чаще им приходилось зачитывать над умершими молитвы. Виктор и ещё один подлекарь, орудовавший в соседней вырытой в холме пещере, едва поспевали вскрывать, резать, зашивать и вытягивать.
Когда послушник исчез в царящей вокруг суматохе, чернобородый Назар смерил Виктора долгим угрюмым взглядом. Виктор ожидал услышать наставляющую проповедь, но вместо этого монах протянул деревянный стаканец с колпаком.
– Возьми. Употреби для себя, лекарь Гросс. Тебе это нужно.
Виктор не без удивления принял стаканец, раскрыл со щелчком. Увидел крохотные скатыши – мох. Принюхался. Запах оказался донельзя отвратительным, благодаря чему Виктор догадался сразу, что именно попало ему в руки.
– Что это? – он не смог скрыть своей растерянности. – Неужто… бесовская травка?
– Строго в лечебных целях, – Назар опалил себя, а затем и Виктора знаменьем Благой веры. – Под присмотром Подателя, господа нашего.
Подкрался трегубый Федка, одной рукой держа пустое ведёрко. Несмотря на усталость, любопытство брало над мальчишкой верх.
– Отче, разреши и мне… – Федка заговорщицки понизил голос. – Испробовать?
Назар сделал вид, что не услышал.
Виктор положил скатыш мха себе под язык. Скривился, ощутив во рту вкус грязи.
– Тебе ещё не исполнилось и двадцати, – тон Назара оставался тихим и вкрадчивым, но Виктору показалось, в нём успела прожечься искра жалости. – Ты слишком молод для всего, что свалилось тебе на плечи.
Виктор вытер край глаза. Бесовская травка или «лишенник», как называли этот мох на юге, начинала действовать стремительно. Головокружение постепенно нарастало.