Телефон звонил. Павел, пытаясь угадать, кто же это такой на том конце провода, мысленно пробегался по списку контактов от Лондона до Калининграда, а затем устремил свои мысли к деталям многодневной командировки, которой он решал множество задач по проекту завода.
Не нравилось сейчас Павлу и то, что определитель номера неожиданно не сработал. Что может быть хуже ночного звонка? Ночной звонок от неизвестного абонента!
– Дядя Паша, здравствуйте! – Платов сразу узнал голос Димы, хотя меньше всего ожидал услышать в это время именно его.
Дима был сыном директора банка, откуда Платову должен был прийти транш в рамках одобренной правительством кредитной программы. Павел был знаком с его семьёй довольно давно.
– Приветствую, Дима! Где и во сколько встречаемся? – Павел знал, что разговор срочный, не телефонный и что через сына, очевидно, действует его отец.
– Как можно быстрее. В «Шатре», – инструкции у парня были простые и очень чёткие. Платов уважал такой подход.
– Через полчаса буду.
Павел Николаевич Платов никогда не паниковал, но, пока накидывал ветровку, думать о предстоящем разговоре уже начал.
От его дома до ресторанчика на Чистых прудах было примерно 15 минут. Значит, ночная прогулка в одиночестве. Хотя личная охрана, само собой, незримо его сопровождала.
Москва Платову, выросшему в Киеве, искренне нравилась. Не столько хаотичной «скифской» застройкой, когда на одной стороне могут запросто чередоваться здание XVIII века и уродливые новоделы века XXI, сколько ощущением свободы, редко посещавшим его в других местах. Двухэтажки – и небоскрёбы, чайный дом – и телеграф напротив, респектабельные гостиницы – и тут же дешёвые рюмочные. При этом разношёрстность всего так прочно закрепилась в столице, что каждый дом рассказывал какую-то свою историю, не стремясь вступать в диалог с соседом.
В Москве, вопреки декларируемой коллективности, соборности и единству, каждый строил кто во что горазд, будучи ограничен лишь деньгами, но не здравым смыслом. Модерн и классицизм, особняки с ротондами и эксперименты модернистов, церкви и кинотеатры тасовались на каждой улице так причудливо, будто их создатели не только никогда не пересекались лично, но и ничего не знали о творениях предшественников.
До открытия «Шатра» на Чистых прудах оставалось несколько часов. Но Платов знал: даже сейчас, глубокой ночью, он может рассчитывать на поздний ужин или ранний завтрак, если согласиться с весьма сомнительной идеей, что четыре часа – это уже полноценное утро.