– Ты можешь себе это представить?.. У тебя в голове это умещается?.. Ну, ведь чушь, чушь, верно?
Виталий оглушенно молчал. Он всего этого действительно не мог представить. Чтобы Женька Лучинин что-то похитил? Чтобы его судили? Чтобы, наконец, он покончил с собой?! Нет, это действительно чушь! Этого быть не может!
Он так потом и сказал:
– Этого быть не может!
– Но тогда… Что тогда? – насторожённо спросил Степан. – Ведь в живых-то его нет. Это факт.
– Надо выяснить, как все случилось. По нашим каналам.
– Так ведь именно «ваши каналы» и утверждают, что это самоубийство.
Степан не скрывал насмешки.
– Попросим ещё раз разобраться. Повнимательнее.
– Слушай! – вспылил Степан. – Не притворяйся наивным! Они что, по-твоему, сами себе враги?
– Я не притворяюсь. И наивных у нас нет. В конце концов, поедет кто-нибудь из министерства.
– Ты сам должен поехать! Ты знал Женьку! Это твой долг, черт возьми! Товарищеский, человеческий, гражданский, какой хочешь!
Елена Георгиевна нервно вязала, время от времени с тревогой поглядывая на сына. Внезапно она отложила вязанье, двумя руками поправила пышные белокурые волосы с еле заметкой сединой и строго, как, вероятно, говорила со своими пациентами, сказала:
– Стёпа прав, Витик. Это тебе и папа скажет.
– Меня никто не пошлёт, – буркнул Виталий.
– Пошлёт! – запальчиво возразил Степан и энергично взмахнул рукой. – Мы твоему министру письмо написали, если хочешь знать! Всем бывшим классом! И не мы одни! Из Окладинска, говорят, тоже писали. И откуда-то ещё. Не верят люди! Многие не верят!
– Найдут неопытней, кого послать.
– А мы просим тебя. – Степан вскочил со стула, сопя прошёлся по комнате и остановился перед Виталием. – Пусть пошлют ещё кого-нибудь. Но и ты должен поехать. Обязательно! Именно ты! – он ткнул Виталия в плечо толстым пальцем.
В соседней комнате зазвонил телефон. Елена Георгиевна поспешно поднялась со своею места.
Друзья, прислушиваясь, на минуту умолкли.
– Вера Афанасьевна, – первым догадался Степан. – Иди, иди…
Виталий со вздохом отодвинулся от стола и направился к двери.
Мать передала ему трубку.
– Слушаю вас, Вера Афанасьевна, – немного смущаясь по давней привычке, сказал Виталий.
– Во-первых, здравствуй, Виталий.
– Здравствуйте…
– Во-вторых, – голос Веры Афанасьевны звучал так же, как и раньше, звонко и строго, словно и не прошло с тех пор больше десяти лет. – Во-вторых, я надеюсь, Кракович тебе все уже рассказал.