Катя получала пособие по безработице, потому что сокращенным сотрудникам оно было положено. Но процесс этот был весьма и весьма условным – скорее, должна была получать, поскольку в первый раз ей удалось подержать в руках вожделенное пособие только по истечении четырех месяцев со дня его назначения. На еще из последних сил выживающих предприятиях и в учреждениях госсектора, которые тоже как-то работали, поскольку без них было бы невозможным существование исполнительной власти в стране, зарплату задерживали по полгода, так что говорить о вовремя выплачиваемом пособии по безработице не приходилось.
На кухне в буфете стоял НЗ в виде нескольких пакетов крупы, бадьи с тремя килограммами серой муки второго сорта, пакета сухого молока и пачки рафинада, оставшейся с лучших времен. В холодильнике болталось несколько яиц, стояла банка с квашеной капустой, другая – с засахарившимся вареньем. В морозилке гордо лежал кусок сала. Несколько картофелин и луковиц в ящике для овощей дополняли картину этого невиданного изобилия. Денег тоже оставалось совсем немного, и нельзя было даже предположить, на что конкретно хватило бы той суммы, которая лежала в секретере в гостиной, потому что цены менялись день ото дня. Поэтому невозможно было определить, что Катя сможет купить на эти деньги: пару кусков мяса или булку хлеба и литр молока.
Молоко привозили в цистерне «от фермера» и продавали в соседнем дворе. Те жители окрестных домов, которые остались летом в городе, с раннего утра тянулись с банками и бидонами к месту дислокации фермерской машины. Двор, в котором жила Катя, в то лето был особенно пустынным. Многие предприятия на лето закрылись, и люди жили на дачах, охраняя с самой весны драгоценные посадки, которые должны были превратиться в урожай. Но те немногие из соседей, кто остался в городе, – в основном, пенсионеры, не имеющие ни дач, ни родственников, – каждое утро шли к заветной фермерской машине.
Катя за молоком не ходила – стеснялась. Ну что это? Молодая девушка, да с бидоном, да с бабками в очереди… Частенько молоко покупала ей соседка Ирина – женщина взрослая, обремененная двумя малолетними детьми, которых растила одна, и не страдающая комплексами, подобными Катиному. Они с Катей очень дружили и помогали друг другу, чем могли. Ирина приходила к Кате звонить, потому что в ее квартире телефона не было, а в Катиной был. Иногда она оставляла Кате детей – Васю и Мусю, пока сама ездила на свой участок, где выращивала все – от ранеток до картошки. За урожаем следовало внимательно следить, потому что в те прекрасные времена его запросто могли украсть. Среди соседей периодически ходили леденящие душу рассказы о том, как целая семья осталась без зимних запасов, потому что буквально за ночь лихие люди выкопали на участке всю картошку и обобрали все кусты и грядки.