Томка нехотя отступила. Оглянувшись и прислушавшись, убедилась, что дома никого нет, и тихонько зашла в родительскую комнату.
Их щитковый дом представлял собой прямоугольник, разделённый на четыре квартиры: две входные двери с крылечками с одной, короткой, стороны прямоугольника, две – с противоположной. По длинной стороне прямоугольника шли окна: четыре окна двух квартир выходили на улицу, другие четыре смотрели в сторону леса. Когда соседняя квартира освободилась, отец вырубил в стене дверь, и теперь у них было целых четыре комнаты паровозиком, все окошки с видом на лес и два крыльца по разные стороны дома.
В комнате родителей у окна висело зеркало. Чтобы заглянуть в него, Томке пришлось подтащить табуретку и взобраться на неё. Из блестящего квадрата на Томку глянула веснушчатая мордашка с серыми глазами в пушистых ресничках и пухлыми губёшками, вытянутыми от усилия в трубочку. Собранные в пучок на макушке волосы-соломинки выбились из-под резинки и торчали в разные стороны. Бант развязался, и один его конец спадал на лоб. Не понравившись себе в зеркале, Томка спрыгнула с табуретки и опять побежала к бабушке на кухню:
– Бабушка, а что такое небаская?
– Небаская-то? Ну, не больно красивая, значит.
– А я, что ли, небаская?
– Кто тебе сказал?!
– Я слышала, как тётя Ира тебе говорила, что я у вас небаская.
– Дак слушай ты её больше! Тётю Иру-то… У неё девок-то нет, вот она и мелет чё ни попадя. – Бабушка распустила ленту, пригладила пятернёй Томкины вихры и завязала бант. – Да ты у нас, Томка, красавица! Стрясённая только…
Томка вприпрыжку понеслась на табуретку и стала вновь критически разглядывать в зеркале корчившую рожицы девчонку с нахмуренными бровями: нет, Светочка всё равно лучше. У неё две косы. И ленточки красивые, красные. И учится она на пятёрки. И отец её любит. А всё потому, что она старшая.
– Тома, а ты помнишь, как звали соседского мальчика, который утонул? Когда его хоронили, такой запах противный стоял: смесь тройного одеколона и хвои, до сих пор не переношу эти запахи. Потому и ёлку живую не люблю дома ставить…
– Томка-а-а, ну, То-о-омка! – Тома стояла на табуретке и внимательно вглядывалась в зеркало, не обращая внимания на Люсю, теребившую её за подол.
– Томка же! – Люся больно ущипнула сестру за ногу. – Пошли скорей на улицу, там уже Вовку хороняют.