– Тома, – боясь взглянуть на сестру, спросила Людмила, – а со Светочкой-то… это же в тот день случилось?
– Ага… – Тамара помолчала и вдруг посмотрела сестре прямо в глаза. – Люсь, это ведь я её…
Тёти Ирины слова, что теперь, когда Вовку похоронили, Надёна стала старшей, крепко засели в Тамариной голове. Весь вечер она тихо сидела у окна, подперев левую щёку рукой. Бабушка решила, что на неё так повлияла смерть Вовика, но Томка давно о нём забыла. В её бестолковой на учёбу, но сообразительной на шалости головёшке зарождалась не по-детски коварная идея.
– Только бы не уснуть раньше всех, – переживала Томка, выглядывая из-под одеяла в ожидании, когда сёстры угомонятся, и бабушка потушит свет. Родителей дома не было: у соседей на Вовкиных поминках уже орали пьяные песни.
Июньские вечера в северном посёлке на Каме светлые, темень занавешивала окошки только ближе к полуночи. Поэтому, когда в детско-бабушкиной комнате стало слышно лишь сонное сопенье, Томка вынырнула из-под одеяла, по привычке осторожно подоткнула им спавшую рядом с ней на кровати Свету и на цыпочках направилась вдоль окон в сторону кухни.
Идти было страшно. За окнами был лес, который даже светлым солнечным днём пугал своей загадочной тенистостью и разными непонятными звуками. Лесом детей пугали, чтобы, не дай бог, не забегали туда. Пугали водившимися там волками и медведями, топкими болотами и трясинами, вероятностью заплутать и никогда оттуда не выйти. Сейчас, в полутьме, лес выглядел и вовсе зловеще: то высвечивался полной луной, появлявшейся из-за туч, то вновь погружался в глубокую черноту. Разгулявшийся за окнами ветер резвился с сонными облаками, вынуждая их перемещаться под его напором то в одну, то в другую сторону. Он нахально заигрывал с тоненькими берёзовыми листочками, и те пугливо трепетали в его дыхании.
Путь от кровати до кухни показался вечностью. Томка открыла заслонку, из печки полыхнуло жаром. Печка топилась и летом: на ней бабушка варила обеды, ужины и завтраки. Да и от леса к ночи тянуло прохладой, если не топить, спать было бы холодно. А дрова – вот они, лес рядом. С трудом подняв тяжёлую кочергу, сунула её в горло печи: там всё ещё поблёскивали искорки былого огня. Томка завороженно смотрела на маленькие язычки пламени, обволакивающие чёрную ногу кочерги. Она почти успокоилась, забыв и про окна, и про лес, и про всё остальное.