– Ну что, есть какие-нибудь соображения, что здесь стряслось?
Гайдук тоже вытащил пачку, закурил:
– Может, две группы сталкеров чего не поделили? Артефакты, например. Типа: «Мы там первые были». А потом слово за слово, и понеслась…
– А человечина, артефакты и рюкзаки? – Мангуст выпустил струйку дыма.
– Артефактами после ранений лечились, – пожал плечами Гайдук.
– Все равно концы с концами не сходятся, – Мангуст поморщился.
– Может, тогда мутанты на них напали? – Гайдук глубоко затянулся, выдохнул сизое облако. – Мутанты могут и людей жрать.
– Только им не надо их на костре готовить, и артефактами они не лечатся, – покачал головой Мангуст. – Нет, тут что-то другое. Я вот думаю, чтобы человечину есть, надо быть или конченым мерзавцем, или совсем отчаявшимся бродягой. Ведь знал, поди, что ему будет, если поймают.
Гайдук задумчиво почесал подбородок:
– Ладно, тогда другой вариант. Смотри, допустим, сюда не группа шла, а одиночка. Его преследовали сталкеры или бандиты – хотели ограбить. Он рюкзак в кустах спрятал и устроил ловушку. Может, его по излучению артефакта отслеживали. Бандиты возле рюкзака подорвались или как-то еще поранились. А мутанты кровь учуяли и приперлись на ужин. Там они друг дружку покрошили, а одиночка добил потом оставшихся. Его могли ранить, вот он после и лечился.
Гайдук даже сам удивился, как складно все получилось. Мангуст задумчиво кивнул, обдумывая эту версию.
– А почему два рюкзака? – внезапно спросил Мангуст, нарушая затянувшееся молчание.
– Одиночка свой унес, а эти два от бандитов остались, – ответил Гайдук, не переставая ломать ветки и подкидывать в костер. Мангуст задумался, его острый ум уже анализировал услышанное.
– А зачем он все трупы из кустов утащил и в реку выбросил? Тем более раненый. Тут бы и здоровый умаялся, – продолжил он, глядя на товарища. – Да и по рюкзакам не видно, что рядом с ними что-то взрывалось. А человечину кто ел?
Гайдук поднял взгляд, в его глазах мелькнуло раздражение:
– Тогда теперь ты придумывай, – бросил он и принялся кипятить воду для чая.
Мангуст открыл рот, готовый выдать свою версию – правильную, конечно же. Но с удивлением обнаружил, что у него нет вообще никакой. Оказалось, что разрушать чужие теории намного легче, чем выдвигать свои. Он прикусил губу, чувствуя, как краска заливает щеки. Хотелось своей версией, как пулей, уложить Гайдука на лопатки, но мысли путались, не складываясь в четкую картину. Гайдук тем временем налил чай в три кружки и протянул одну из них молчавшему Греку.