Отрывать ноги от настила становилось все трудней. С каждым шагом доски все сильнее цеплялись за подошвы, будто намазанные клеем. Гать, казалось, не желала отпускать Холода, стремясь удержать его на месте. Он понимал: еще мгновение – и он застрянет, как муха на липучке. Собрав последние силы, Холод попытался сделать рывок, но этого хватило лишь на то, чтобы, падая, он ткнулся лицом в гниющую плоть зомби.
Мертвец подхватил его одной рукой и поставил на ноги, а другой сдавил горло. Холодные пальцы впились в кожу, перекрывая доступ воздуха. В этот момент Холод узнал его – тот самый зомби, душивший его возле лагеря ученых. Все тот же бесформенный комок разлагающейся плоти вместо лица, без глаз, носа и рта. В глазах потемнело, автомат выскользнул из ослабевших пальцев. Холод понял, что вот-вот потеряет сознание и умрет здесь, среди зловонных топей.
– Убей его! Убей его! – эхом отдавался в ушах нестройный хор голосов.
«Разве зомби умеют говорить?» – промелькнула в гаснущем сознании мысль. Холод зажмурился, захрипел и из последних сил принялся молотить кулаками по гниющему обрубку. Внезапно дышать стало легче, будто зомби ослабил хватку. Холод рискнул открыть глаза.
Он лежал на кровати у себя в номере гостиницы, колотя кулаками подушку. Ночной Росток все еще спал, погруженный во тьму.
Холод резко сел, тяжело дыша. Пот струился по лицу и спине, а сердце колотилось так громко, что, казалось, вот-вот разбудит Альпиниста и Механика в соседнем номере. В голове пульсировал вопрос: «Что, черт возьми, это было?» Он никак не мог прийти в себя, осознать происходящее. Воспоминания нахлынули с яростью разъяренного пчелиного роя.
Холод снова ощутил удушье, словно рука зомби все еще сжимала горло, не давая ни вдохнуть, ни закричать. Он судорожно втянул воздух и стиснул кулаки, пытаясь прогнать жуткие видения. Немного успокоившись, Холод с облегчением провел рукой по спутанным волосам и огляделся, возвращаясь к реальности гостиничного номера.
Затхлый запах никак не хотел выветриваться, словно отказываясь покидать давно облюбованную комнату. Старая мебель с потертой обивкой, пыльные шторы, свисающие безжизненно, – все создавало атмосферу временного пристанища, с которым не жалко расстаться в любой момент. Казалось, здесь никто и не жил раньше.