. В греческом и иврите слово «душа» означает также «дыхание», что, видимо, намекает на многочисленные мифы о творении, где боги буквально вдыхают жизнь в первого человека. Неудивительно, что и разум казался нам чем-то неуловимым, раз он происходит из столь невесомой субстанции.
В XXI веке говорить о душе стало бессмысленно (и даже разговоры о личности вызывают подозрение). Душа стала стертой метафорой, одним из тех слов, что сохранились в языке, хотя их значение потеряло смысл для культуры – так высохшие панцири сохраняют форму еще много лет после смерти организма. Душу можно продать, если вы готовы унизить себя ради богатства или славы; душу можно излить, доверив кому-то интимные подробности своей жизни. От переживаний за близких или из-за проблем на работе у вас «душа не на месте». Все это, не задумываясь, озвучивают люди, которые вряд ли верят, что человеческое существо движимо чем-то более сверхъестественным, чем нейронная активность. Хотя иногда я задумываюсь, почему мы до сих пор не придумали более подходящих выражений: может быть, за нежеланием отказываться от привычного словечка стоит наша неготовность окончательно расстаться с верой?
Я верила в душу дольше, чем большинство моих современников, – и понимала ее буквальнее, чем это принято в наши дни. Когда я изучала богословие в фундаменталистском колледже, я повесила над своим письменным столом стихотворение Джерарда Мэнли Хопкинса «Божье величие», где описывается мир, озаренный изнутри божественным духом. Мир полон до краев величьем Божьим[3]. Жить в таком мире значило видеть во всех вещах священное. Верить в то, что мир управляется божественным порядком и у каждой вещи есть свое назначение и своя цель, телос. На протяжении многих лет, даже будучи взрослой, я верила, что принадлежу к этому одухотворенному порядку, что у меня есть бессмертная душа, которая однажды воссоединится с Богом. Небольшой колледж, где я училась, находился в центре города, и иногда я ходила по улицам, заглядывая в лица прохожих и пытаясь разглядеть в них сияние божественного света, как заповедовал К. С. Льюис. Думаю, тогда я не понимала, что мое мировоззрение было, в сущности, средневековым. На занятиях по богословию мы разбирали вопросы, которыми никто не задавался всерьез со времен схоластов. Как именно душа соединяется с телом? Не отменяет ли Божье всемогущество свободную волю? В каком отношении человек находится к остальному тварному миру?