Домой его привели подвыпившие немолодые соседи, Гриша и Дуся. Мать помянули всей улицей, без него: спиртное он не признавал, совсем. Но всё-таки, когда же он зазывал в себя эту черноту, что так навязчиво вошла, не спросив, под раннее утро?
Может, когда стая ласточек, сгруппировавшись, взлетала в небо высоко и, опускаясь вниз, пролетала и пролетала множество раз над Макарием? Так низко пикирую, что думалось: в этой стаи находится и душа матери? Но он и тогда не хотел в этот чёрный колодец без дна.
Или же, когда котик приполз домой израненный, что казалось, он без глаза, и был страх за его здоровье? Нет, котик был в последнее время здоров и редко бывал дома: всё в гулянье. Тогда, когда?
И он, Макарий, вспомнил:
«Да! И, наверное, это было не один раз, а целых два? Видимо, да!».
Впервые это было на берегу Ужимки, когда сильный ветер гнал пенистые волны, выводя воем из русла протоки самого себя.
Он тогда искал затерянные в себе слова для стихотворения о чистом и великом будущем. Ждал созидания от воды, для вдохновенья и цельности рифм. Кувшинки волнами поднимались в насупленное небо и с облаков падали в помутневшую глубь реки. Падали так резво, что ему очень хотелось нырнуть в эту глубь и помочь им всплыть поверх волн. Он готов был прыгнуть, не раздеваясь, в эту баламуть пенистой воды, не осознавая, что это опасно для него самого. Ужимка восхищала танцем водных цветов и, казалось, что мир Затворки не совсем одинокий к нему.
А второй раз, когда? Второй раз, точно, котик. Только не свой, а соседский, серый Вася: неуправляем и вездесущий. Зачем-то полез на старый заброшенный колодец и упал в самую безводную жизнь: на дно. Мяуканье слышно было еле-еле, но Макарий услышал, проходя мимо.
Колодец был сложен из брусьев, и, похоже, что много лет назад. Они расползлись в стороны, покрылись скользким грибком, отрухлявели от времени и сырости.
«Как туда залезть?» – долго кружился вокруг Макарий.
«Как спасти этого Васю? Живое, ведь, существо!».
Он пытался найти лестницу, где угодно, но такой длины не нашлось нигде.
И он придумал, просто и легко. Нашёл две валяющиеся тонкие жерди, скрутил проволокой в длину и всунул в колодец, зовя кота Васю. Кот выкарабкался мгновенно и, мяукнув, скрылся в густых зарослях лопухов.
Макарий жил в бывшей конюшне, ставшей давно ему домом. На крюках, где когда-то висели хомуты и вожжи, теперь царствовали его изношенные вещи. А между ними – волшебство: картины необыкновенные в своём разнообразии. Это было его настоящее дело, замены которому он не знал и никогда не искал.