Эймос Поллард опускает тяжелую руку на плечо сына и издает звук, который можно трактовать и как недовольное хмыканье, и как смех. Говорит он гортанным баритоном, и, в отличие от живых и гибких интонаций сына, по речи отца заметно, что вырос он в Германии.
– Жена пригрозила, что шею мне свернет.
Этих самых столов штук десять, и все они – кроме того, за которым до моего прихода сидели мужчины, – чисто вымыты, скамьи задвинуты под стол, а на столешницах стоят лампы, разливая вокруг теплый свет. Умещается за каждым столом восемь человек, и за десятилетия локти и тарелки отполировали столешницы до блеска. Прямоугольный зал выглядит просто и солидно – в таверне Полларда почти все такое, включая хозяев. По коротким сторонам его открытые очаги – каждый достаточно большой, чтобы на нем можно было зажарить молодого бычка, – словно в обеденном зале старинного английского поместья. Выложенный каменными плитами пол чисто подметен. Пахнет свечным воском, мастикой и вчерашним ужином – судя по всему, подавали тушеное мясо с картошкой.
Поллард-старший – крепкий мужчина с тяжелым подбородком и громадными руками. Он управляет таверной так, будто это маленький город, а он его мэр, но душа таверны – Эбигейл, жена Эймоса. В Крюке ее любят за щедрость, доброжелательность и кулинарные таланты. Скорее всего, от мрачной истории с трупом она постарается держаться подальше. Эбигейл из тех женщин, которые в состоянии забить, ощипать, начинить и поджарить пять гусей к обеду, но вида человеческой крови не выносят. Я таких всего несколько в жизни встречала и обычно брезгливости у окружающих не терплю, но для Эбигейл делаю исключение – у нее это кажется милым.
– Чем вам помочь? – спрашивает Мозес, делая шаг в мою сторону.
Он пытается произвести на меня хорошее впечатление. Я видела, как он глядит на мою дочь Ханну – скорее всего, хочет начать за ней ухаживать.
– Пока не знаю. Надо на него посмотреть.
Эймос по очереди пощелкивает суставами пальцев могучей левой руки, и звук этот заставляет меня поморщиться. Словно ветки деревьев ломаются.
– Зрелище малоприятное, Марта, – говорит он.
Я смотрю ему прямо в глаза и говорю:
– А в моей работе почти все малоприятно.
Эймос ведет меня в заднюю комнату, но я успеваю украдкой улыбнуться Мозесу, чтобы показать свое одобрение. Чем ближе я знакомлюсь с этим парнишкой, тем больше он мне нравится. Внешне он копия отца, но сердце и умение общаться с людьми у него от матери.