В центральной, самой большой части, там, где, по мнению Уши, лежал раньше бывший хозяин – медведь, мать устроила очаг. Вверху проделала отверстие для выхода дыма, внизу очаг обложила камнями. Они нагревались и хранили тепло долгими зимними вечерами. И Уша любила глядеть на переливающиеся угольки и слушать рассказы матери. Если, конечно, отца дома не было.
Отец к жилищу был почти равнодушен. Молча глядел на старания матери и, если одобрял новинку, – никак не реагировал. Если ему что-то не нравилось – вышвыривал вон.
Передвигаться внутри землянки можно было только согнувшись в три погибели или на четвереньках. Так, сидя, они с матерью и готовили пищу.
Но как только снег сходил, и земля немного просыхала, выбирались наружу. Около землянки приспосабливали другой очаг. Здесь же и занимались своими немногочисленными и неразнообразными делами.
Так и жили. Но Уша знала, что есть и другая жизнь. Мать ей маленькой часто рассказывала, а потом, когда Уша чуть подросла, и показывала. Издали.
Вдвоём они ходили на край, где заканчивался лес, и там Уша из кустов наблюдала за чужой жизнью. За людьми, одетыми в светлые одежды, за их занятиями, за их жилищами, в которые можно было входить, а не вползать.
– А почему мы не с ними? – как-то поинтересовалась Уша.
– Когда-нибудь я тебе расскажу. Может быть, – вздохнула в ответ мать.
Уша вгляделась в родное лицо. Теперь оно стало задумчивым и нежным. Мать смотрела на чужую жизнь, на глазах заблестели слёзы.
«Какая она красивая», – с удивлением подумала Уша. Такой свою мать она видела всё реже.
– Ты раньше здесь жила? – догадалась девушка.
– Да… Смотри же, отцу не говори, – на всякий случай предостерегла дочь.
Но отцу Уша ничего не рассказывала. Он сам был молчуном и не любил, кода кто-то болтал рядом.
И где-то глубоко-глубоко внутри груди хранилось воспоминание горячее, как уголёк из очага.
Случилось это в один из первых дней ранней весны, когда, наконец, выбрались из тесной и тёмной землянки на свет. Маленькая Уша весь день носилась по полянке, выискивая жучков и бабочек, а вечером обрушила на отца свои впечатления.
Уша помнит, как отец сидел перед огнём, ел мясо. Но не может вспомнить, где в это время была мать. И спросить у неё не может. Девушка смутно понимала, что лучше не ворочать своими расспросами этот горячий уголёк.