Не говорил он, не говорили они.
Неделю спустя папа сказал, что теперь его не будет дома.
– Мне же… работать надо. Буду утром уезжать, а вечером возвращаться.
Рома как-то и забыл, что взрослые должны работать, приносить деньги, обеспечивать десятилетних детей.
– Если тебе понадобится в город, могу с утра отвести, – затараторил он, – но это рано будет… и страшно мне тебя одного оставлять. Так что… на автобусе можно съездить. Расписание… расписание в телефоне, конечно, есть. Ты посмотришь. Деньги… у тебя ещё есть? – Рома только кивнул, не говоря ни слово о том, что ещё ничего не потратил. – Если тебе надо будет что-то в городе купить, а ты ехать не захочешь, скажи мне. Я по пути заеду, обязательно куплю.
Рома услышал, как папа подчеркнул «обязательно». Словно без этого и быть не могло.
И перед кем только папа красовался? Никого же тут нет.
– Ром? – увидел, конечно, как сын опустил голову, чтобы не показывать вспыхивающую злость.
– Я понял. Спасибо. Буду писать.
– Хорошо… Тогда… ладно, хорошо. Если что, бабушка поможет тебе. Что нужно, расскажет.
Рома бессмысленно закивал, пряча руки за спиной и складывая их в замок.
Теперь Рома просыпался вместе с папой. Он делал это ненамеренно. Он слышал, как тот встаёт за стеной или за двумя стенами, как тихо открывается и скрипит его дверь, как он проходит рядом и замирает. Рома тоже замирал – задерживал дыхание и вжимался в подушку, чтобы его никто не услышал.
Потом папа спускался и там, через двери, стены, потолок, Роме мерещилось, что он слышал воду, как кипит чайник, как кипяток пузырится и льётся в кружку. А затем он смотрел в окно и видел, как папа выходил к своей машине, оглядывался потерянно и смотрел в окно. Сначала Рома прятался, а потом начал махать рукой.
Не то чтобы он хотел прощаться. Наверное, он хотел поздороваться.
Папа видел, терялся ещё больше на открытой местности, а потом подтягивал улыбку, такую незнакомую Роме, и поднимал неловко руку.
– Пока… – шептал себе Рома и смотрел, как машина уезжает, а папа смотрит на него.
Рома продолжал сидеть у окна, а когда становилось невмоготу, спускался к холодильнику. Выискивал молоко.
– Проснулся, Ромка! – встречала радостная бабушка.
– Доброе утро…
– День уже! День! Но сейчас лето: день, вечер, утро – не отличишь, на один лад они! Есть хочешь? Что будешь? – Её рука тянулась к холодильнику раньше, чем у него оказывалось тело.