Голос:
– Спешите в гору, чтоб очистить взор от шелухи, для лицезренья Бога
– Так тяжело от этого. Ну вот, снова – тяжело. Такая тяжесть. Я придавлен, и могу видеть лишь ноги идущих дальше. Если бы я мог ухватиться за икру, за стопу, за край одежды обеими руками, чтобы меня вытянули отсюда, протащили по каменным ступеням дальше, выше. Эта глыба мешает мне схватить помощь. Я не просил и не ждал никогда ничьего одобрения, ничьей жалости. Но и не принимал, даже когда мне его протягивали.
– И как подняться? Пусть Он позволит мне встать. Позволит идти. Без Его позволения тут не происходит ничего. Господи Иисусе! Пресвятая Дева!
Данте хватается за спину и с удивлением нащупывает перо. Он снимает перо с себя и распрямляется.
– Как? Ты? Мой верный друг?
Голос:
– очистить взор от шелухи, для лицезренья Бога.
Данте отбрасывает перо, но все равно не может сделать ни шага. Он наклоняется, берет перо и кладет в карман. И отправляется дальше, постепенно погружаясь в темноту.
Круг второй. Завистливые.
Темнота.
– Не вижу. Ничего не вижу. Кто здесь? Ох, мои глаза, мои бедные глаза, вы столько грешили в той жизни, что теперь, в этой, вы слепы. Вы любовались. Красотой. Достатком. Удачей. Не могли пройти мимо, посмотреть – мимо. Смотрели, любовались, любили, жаждали.
Голос:
– Он восхотел свободы столь бесценной, как знают все, кто жизнь ей отдает
Набирается свет. Огромный глаз смотрит на нас, не моргая. К глазу прислонился Данте, в его руках огромная игла с нитью, и он зашивает глаз, стягивая верхнее веко с нижним. Нить проходит прямо поверх него, и он оказывается внутри шва, Он сам – вшит в глаз.
– Ну что ж, Господь Иисус тоже жаждал на кресте. Но Он жаждал воды. А вы… Вам так нравилось красивое. Чужое богатство. Чужой успех. Вы смотрели и жаждали. Жаждали обладания. Это же тоже – любовь. Любовь жаждет обладать предметом любви. Вот вы и хотели. Так мучительно, так неистово, страстно. Не могли смириться, что это не ваше. А теперь я не вижу. Больше ничего не вижу.
Голос:
– Свободы…
– Вы больше ничего не видите. Вы больше не поведете за собой ум, сердце, волю. Вы больше не согрешите. Нет. Это не вы. Это я. Я не согрешу. Я, посылавший вслед за вами ум, сердце и волю. Я. Мои бедные глаза, вы просто любили то, что видели. А я жаждал обладания. Разве глаза могут обладать? А теперь? А теперь вы наказаны. Зашиты. И я не вижу. Ничего не вижу. Я больше не могу возжаждать чего-то сверх меры. Но не могу и увидеть Его. Того, Который выше всякой меры. Глаза мои, глаза…