Прощай, Харанор, извини, уезжаю здесь, знаешь, забудешь, как пахнет хвоя…
Из-под пальцев шевельнулись странички, прошелестев словно шёпот девичьих губ. И неожиданно больно вонзились в переносицу жаркие, будто пролившийся кипяток, струи неистощимой тоски. Слёз ли, скрывавшихся в сердечном отсеке. Горечи, сравнимой лишь с тарбаганьей жёлчью…
Отца в Тунгиро-Харанорской впадине не было. Женька почувствовал это вчера, сидя на крыльце харанорского барака. Сердцем почувствовал, или душой познал. Здесь ему делать нечего. Все попытки поисков, точнее, поиски попыток, были ошибочными и тщетными. Пустыми, как поплавок. Зря остался в Иркутии. Зря устроился в тёплом местечке Черемховской провинции, зря болтался по командировкам – городам и весям Забайкалья. Нужно возвращаться в родные места.
Вернулся в комнату и залёг в постель, не раздеваясь. Перетерпел все оклики и шумы. Притворялся спящим.
…Глубокой ночью, когда Шкалик открывал Танюшкину дверь, он почти до стона, до всхлипа понимал, что идёт прощаться. Прижаться к ней, полежать на ней, не испытывая ни страсти, ни вожделения. Запомнить её… Как Люсю… Впитать, как озон послегрозовой ночи. А когда она неожиданно и податливо ответила ему, и вцепилась ногтями в спину, больно, жадно, расцарапывая кожу и закусывая жадными губами его губы, Шкалик потерял разум и контроль над собой.
Очнувшись под утро, слушая её сонное дыхание, он осторожно оделся, притворил за собой дверь и ушёл на трассу, в сторону Борзи. Без вещей, без гитары, налегке. Ушёл, порывая нити едва образовавшихся связей, ни о чём не думая, ничего не просчитывая. В предутренней тьме, под посвист долинного ветра налегке, в тёплой фуфайке, идти было легко и блаженно.
Прощай, уезжаю без слёз и парада…
Всеми способами зажимают зарплату первого месяца за харанорскую халтурку. Выдали крохотный аванс и делают вид, что рассчитались. Сашок Макаров всё разнюхал и донёс куда следует. Кто ему слил?
Бухгалтер, кем-то подученая и поддержанная, уклоняется, из месяца в месяц, от платежа. Из конторских кому-то говорила, что «это преступление, в котором не будет участвовать». У-у, какая… С другими ёрничала, что «приписки в виде мёртвых душ запрещены со времён после Чичикова». Храмцов занял нейтральную позицию, будто ничего не знает про халтуру. В партии правды не найдёшь. Вся надежда на Витальку Синицына.