Я убрала его руки, подняла телефон и холодно ответила:
– Может, оттуда, что я шесть лет жила на севере Испании, в Стране Басков?
Сбитый с толку, он отодвинулся на кресле назад. Так ему и надо, пусть лучше готовится к встречам. Хотя, стоит признать, что тут скорее виноват мой отец. Он вечно делает вид, будто этого эпизода никогда не существовало. Очевидно, по инициативе Анны.
– Прости, пожалуйста, я не знал.
Судя по таймеру, у нас оставалось еще десять минут. Я встала и подошла к скошенному окну.
– Может, нам стоит сначала познакомиться… – сказала я, бросив надменный взгляд в его сторону.
Ну все: наморщив лоб, он начал перелистывать блокнот. Наконец, отложил его в сторону и сказал:
– Ты права. Я слишком резко перешел к… твоей проблеме. Извини.
Я тут же поняла, в чем причина. Плюхнувшись обратно в кресло, я ответила:
– Вам позвонил мой отец. Скажете, что нет?
Бинго, он тут же покраснел. Меня это даже немного позабавило, но в то же время я проклинала отца. Сегодня утром он и у меня спросил, есть ли прогресс. И смогу ли я присоединиться к Евхаристии.
– Видимо, твоему отцу очень важно, чтобы ты как можно скорее вернулась в церковь.
– Жизненно необходимо, – фыркнула я. – Но самому ему плевать. Это все Анна. Святее папы римского и до ужаса печется о спасении моей души. По ее словам.
– Почему? Спасение твоей души находится под угрозой?
– Она считает, что да. Потому что я стала ходить в церковь только после появления Анны.
– Не совсем понимаю. Обычно матери присутствуют в жизни своих детей с довольно раннего возраста, не так ли?
Мы впервые одновременно улыбнулись.
– Анна мне не мать. Моя родная мама умерла, когда… ну… при родах. Моих родах. Точнее, когда рожала меня. Анна появилась, когда мне было пять. Маленькая пятилетка-язычница, так она меня называла. Воспитанная, по ее словам, бабкой-еретичкой.
– Кем? Еретичкой? – Лейдеман заглянул в блокнот, где все это время что-то торопливо записывал. – Да уж, такое словечко сейчас услышишь нечасто. И чем же твоя бабушка обязана столь необычной характеристике?
– Когда мы садились за стол, она все время говорила: «Спасибо тебе, солнце, за эту замечательную пищу и за то, что все это выросло под твоими лучами».
У нее был просто гигантский огород. Я всегда помогала ей пропалывать грядки и собирать урожай.