Но Пьеро возлагал на сестру Элоизу большие надежды, поскольку она хорошо к нему относилась. В классе она подходила к его парте и поверх плеча смотрела на его работу. Почерк у него всегда был ужасный. Его рука постоянно пыталась написать не то слово, которое он хотел. Монашка никогда не давала ему подзатыльников, в отличие от других сестер, которые постоянно это делали, взглянув на его жуткие каракули. Она брала у него из руки мелок и прекрасным почерком изящно писала на его грифельной доске: люби и лелей. Ее рука парила над партой как птица, которая совершенно не боится упасть и разбиться.
Когда он проходил рядом с сестрой Элоизой, она ему улыбалась, а он краснел и вздрагивал.
Несмотря на молодость, сестре Элоизе вверили попечение над детьми от семи до одиннадцати лет, располагавшимися на третьем этаже. Она подмечала намерения детей совершить какой-нибудь поступок раньше, чем подобное желание у них возникало. Такой дар мать-настоятельница обнаруживала у очень немногих милосердных сестер. Элоиза обладала способностью заранее наказывать некоторых детей. Хотя некоторые другие сестры полагали, что это аморально, они не могли отрицать эффективность такого подхода.
Однажды, когда Пьеро пребывал в задумчивости, сестра Элоиза взяла его за руку и отвела в укромный уголок.
– Загляни-ка мне под сутану. Я приготовила тебе угощение.
Он бросил быстрый взгляд под ее облачение, как фотограф смотрит в фотокамеру, накрыв голову черной тканью, с намерением запечатлеть неуловимые тайны мироздания. Когда он сконфуженно вынырнул из-под юбки, на раскрытой ладони монахини лежал небольшой пирожок с малиновым вареньем. Детям в приюте никогда не давали сладостей. Потом ему стало стыдно, что он ел пирожок в одиночку и никому не мог об этом сказать. Пирожок оказался очень вкусным, но это был вкус смерти.
Когда ему задали трепку за то, что он собирался мыть пол, привязав к ногам тряпки, чтобы по нему скользить, вмешалась сестра Элоиза. После этого случая он обнаружил, что его вообще перестали бить, что бы он ни натворил. Он пришел бы от этого в восторг, если бы то же самое относилось и к другим детям, но, к своему огорчению, Пьеро выяснил, что на других детей это не распространялось. Его единственного избавили от жестоких наказаний. Это вызвало в нем чувство обособленности и вины. Вместе с тем он обратил внимание на то, что Розу стали наказывать чаще обычного. Он как-то увидел, что Роза с подбитым глазом кормит курочек. И ему вдруг захотелось, чтобы его побили. У него возникло внезапное желание разделить с Розой судьбу. Он не знал почему.