– Ух ты, здóровo! – воскликнула Лиза. – Можно я поведу?
– Никак нет, – рассмеялся Трокич. – Как дела у Якоба?
– Замечательно. – На секунду боль от мысли о Лукасе отступила, и перед глазами Лизы возник светловолосый красавец-полицейский с тонкими чертами лица. Они были вместе уже полтора года.
– Нам потребуется помощь Райса. Я хотел бы, чтобы он поехал с нами.
– Я тоже, – улыбнулась Лиза. – Ладно, пойду к Джасперу смотреть видео.
Холод, он в каждом человеке сидит, маленькими льдинками обкладывая душу. Так думал житель одного из коттеджных кварталов Морслета, пятнадцатилетний Стефан Йоргенсен, ковыряя вилкой давно остывшую на тарелке лазанью и искоса поглядывая на сидевших напротив родителей. Сегодня в конце дня он узнал, что найдено тело Лукаса, и с тех пор у него жутко сосало под ложечкой. Он успокаивал себя, что ошибается, что убийство никак не связано с тем ужасом, что они сотворили вместе с одноклассником Томми. И все же сердце было не на месте. Трагедия попала в вечерний выпуск новостей, который родители смотрели с окаменевшими лицами. Хмурый журналист с подрагивавшими губами сказал, что на данный момент полиция обладает весьма скудными сведениями о произошедшем.
Да и среди соседских детей, вечером игравших в снежки и споривших об этом деле, нарастало внутреннее напряжение, граничившее с паникой. Кто же убил Лукаса? И не совершит ли этот преступник еще одно убийство в городе? Версий ходило великое множество, но самая распространенная говорила об извращенце, заманивающем детей. О ком-то жутком и непонятном, кого все дети страшились, потому что никто не знал, как такой извращенец на самом деле выглядит. Предположений также было выдвинуто немало. Большинство сошлись во мнении, что это мужчина. Пожилой. Кое-кто из малышей говорил, что дядя был с усами, в черном комбинезоне, а уши у него покрыты мхом.
Стефан Йоргенсен был уже достаточно взрослый, чтобы поверить в такую дребедень, хотя дрожь не раз пробирала его, когда он слушал эти красивые сказки, так что начинающаяся массовая истерия захватила и его. Но животом он маялся вовсе не по этой причине.
– Что с тобой? – Мать потерла уставшие глаза. Она работа – ла медсестрой и с каждым дежурством – неважно, дневным или ночным – выглядела все более измотанной и вечно жаловалась на несправедливо распределяемую нагрузку и условия труда в больнице Скайбю. Он звал ее радаром, поскольку, какой бы уставшей ни была, она всегда догадывалась, когда что-то шло не так, как будто была незримо связана с больничной аппаратурой, улавливающей малейшие изменения в состоянии пациента. Мать протянула руку над столом, убрала прядь волос, упавшую ему на глаза, и изучающе воззрилась на сына. Словно хотела найти ответ на какой-то незаданный вопрос. Он отвел взгляд, зная, что самого мимолетного зрительного контакта ей достаточно, чтобы через зрачки, минуя зрительный нерв и мозг, заглянуть в самые глубины его существа. А там ей открылась бы ледяная пустыня. Ему почудилось, будто белые стены кухни стали сужаться, словно собираясь сложиться и задушить его. Больше всего Стефану хотелось сейчас очутиться в своей комнате, забраться на диван и остаться одному.